Как доказательство показания подозреваемого представляют собой сведения, сообщенные им на допросе, проведенном в ходе досудебного производства, в соответствии с требованиями ст. ст. 187 - 190 УПК РФ, определяющими место, время, порядок вызова и общие правила проведения допроса. Ход и результаты проведения допроса должны быть отражены в протоколе допроса (см. комментарий к ст. ст. 187 - 190 УПК РФ).

Закон определяет основания признания лица подозреваемым. Только в установленных УПК РФ случаях лицо может и должно получить соответствующий правовой статус. Допрос подозреваемого производится не позднее 24 часов с момента вынесения постановления о возбуждении уголовного дела или его фактического задержания. Единственное исключение из этого правила - неизвестность места нахождения подозреваемого (ст. 46 УПК РФ).

Сведения, сообщенные подозреваемым на допросе, касаются существа возникших по поводу него подозрений. Для этого перед началом допроса ему разъясняется сущность этих подозрений и права, предоставляемые подозреваемому по закону (ч. 4 ст. 46 УПК РФ).

Согласно п. 2 ч. 4 ст. 46 УПК РФ подозреваемый имеет право отказаться от дачи объяснений и показаний. При этом особенно важно выявить мотивы, которыми он руководствуется, поскольку они могут свидетельствовать о его отношении к подозрению, о нарушениях закона, допущенных следователем, дознавателем или прокурором.

Допрос подозреваемого не может проводиться непрерывно более четырех часов. После часового перерыва, предназначенного для отдыха и приема пищи, допрос может быть продолжен. При этом общая продолжительность допроса в течение дня не должна превышать восьми часов. Аналогичные правила необходимо соблюдать при допросах обвиняемых и любых иных лиц.

Нарушение требований любой из названных статей УПК РФ при производстве допроса подозреваемого влечет за собой признание такого доказательства недопустимым.

Показания обвиняемого

Показания обвиняемого допускаются в качестве доказательств. Законом установлено, что сведения должны быть сообщены обвиняемым на допросе. Он проводится в ходе досудебного производства по делу или в суде в соответствии с требованиями ст. ст. 173, 174, 187 - 190, 275 УПК РФ, которые определяют порядок производства этого следственного действия и правила оформления протокола допроса обвиняемого (см. комментарий к ст. ст. 187 - 190 УПК РФ). Статья 275 УПК РФ определяет порядок допроса подсудимого (см. комментарий к ней). Соблюдение этих статей, а равно и всех тех статей, отсылки к которым в них имеются, - обязательное и безусловное требование, нарушение которого может сделать это доказательство недопустимым. В частности, чтобы показания обвиняемого были признаны доказательством по уголовному делу, необходимо соблюдение требований ст. 47 УПК РФ.

Сведения, сообщаемые обвиняемым на допросе, касаются практически всех элементов предмета доказывания. Никто лучше обвиняемого не знает все обстоятельства совершения преступления. Однако далеко не каждый обвиняемый стремится правдиво рассказать обо всем происшедшем. Чаще всего следователю, дознавателю, прокурору приходится преодолевать стремление обвиняемого скрыть правду. В этих случаях могут применяться различные тактические приемы, в выборе которых следователь не ограничен. Однако запрещается задавать обвиняемому (а также и подозреваемому) наводящие вопросы (ч. 2 ст. 189 УПК РФ), применять действия, унижающие честь и достоинство обвиняемого, создающие опасность для его жизни и здоровья. Обвиняемый (подозреваемый) не может подвергаться насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению (ст. 9 УПК РФ).

Использование при допросе обвиняемого вышеперечисленных незаконных приемов допроса влечет признание его показаний недопустимым доказательством. В случае принуждения подозреваемого или обвиняемого к даче показаний должен быть решен вопрос об уголовном преследовании лица, допустившего применение угроз, шантажа или иных незаконных действий, в соответствии с требованиями ст. 302 УК РФ.

Дача обвиняемым показаний - его право, а не обязанность. Никто не может и не должен принуждать обвиняемого к даче показаний. Особенность процессуального положения обвиняемого состоит в том, что он не может быть привлечен к уголовной ответственности за заведомо ложные показания и отказ от дачи показаний. Отказ обвиняемого от дачи показаний нельзя считать доказательством его виновности. Он имеет право отказаться подписывать протокол допроса, что само по себе не делает его показания недопустимым доказательством. Факт отказа обвиняемого от подписания протокола допроса фиксируется по правилам ст. 167 УПК РФ.

В досудебном производстве нередки случаи, когда обвиняемый меняет ранее данные показания. Вновь сообщаемые обвиняемым сведения подлежат фиксации в протоколе допроса по указанным выше правилам. Причины изменения обвиняемым ранее данных показаний должны устанавливаться следователем, дознавателем, прокурором. Для обоснования обвинения могут использоваться сведения, ранее сообщенные обвиняемым, которые он впоследствии изменил, но только в том случае, если они подтверждаются совокупностью иных доказательств, собранных по делу.

Аналогичное правило действует и в отношении признания обвиняемым своей вины.

Признание вины может быть положено в основу обвинения только при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся доказательств, т.е. сведений о месте, времени, способе совершения преступления и об иных элементах предмета доказывания (ч. 1 ст. 73 УПК РФ).

В соответствии со ст. 75 УПК РФ показания подозреваемого, данные им в отсутствие защитника, не подтвержденные в ходе судебного заседания подозреваемым или обвиняемым являются недопустимыми доказательствами.

Способы обхода отказа от показаний

1) Если подозреваемый или обвин-й отказались от адвоката, следователь, чтобы закрепить показания подозрев-го и обвиняемого вправе пригласить на допрос понятых, что УПК РФ не запрещено. Потом понятых можно допросить в суде. Опред-е КС РФ от 06.02.2004 г. № 44-О:нельзя допрашивать следователя о сущности и данных допроса подозреваемого (обвиняемого) в отсутствие адвоката.

2) Отказ подозрев-го (обвин.) от защитника для следователя не обязателен => следователь вправе привлекать адвоката к участ. в следств-х действиях в любой момент. Указ-е положения внесены в УПК РФ в 2003 г.

3) рапорт опер. сотрудника. Использ-ся, когда дальнейш. следств. действия проводятся на основании показаний подозреваемого (обвиняемого) и добыв-ся новые доказательства. (На случай исключения показаний подозреваемого, являющихся источником данных о нахождении доказательств).

Наш телефон +7-905-5555-200

Статья 77. Показания обвиняемого

1. Показания обвиняемого - сведения, сообщенные им на допросе, проведенном в ходе досудебного производства по уголовному делу или в суде в соответствии с требованиями статей 173, 174, 187 - 190 и 275 настоящего Кодекса.

2. Признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств.

Комментарий к статье 77

1. Показания обвиняемого представляют собой устное сообщение лица, привлеченного в качестве обвиняемого, о подлежащих доказыванию обстоятельствах, а также иных обстоятельствах, имеющих значение для уголовного дела, данное на допросе в соответствии с требованиями ст. 173 - 174, 187 - 190, 275 УПК.
2. Источником фактических данных выступает устное сообщение обвиняемого. Сведения, изложенные обвиняемым в ходатайствах, жалобах, заявлениях, объяснениях, последнем слове, нельзя рассматривать как доказательства. Они могут быть использованы как основания для допроса обвиняемого, производства других следственных действий, направленных на собирание доказательств, выдвижения версий по делу.
3. Дача показаний обвиняемым - один из способов защиты им своих процессуальных интересов в уголовном деле. Это не обязанность, а право обвиняемого, которым он распоряжается по своему усмотрению.
4. Возложение на обвиняемого обязанности давать показания означало бы не только ущемление его права на защиту, но и нарушение принципа презумпции невиновности и перенесение бремени доказывания на обвиняемого.
5. Отказ обвиняемого от дачи показаний и дача им заведомо ложных показаний не могут рассматриваться как доказательства его вины или обстоятельства, отрицательно характеризующие его личность (БВС РФ. 1996. N 7. С. 4). Обвиняемый не несет ответственности за отказ от дачи показаний, за дачу заведомо ложных показаний. Однако отказ от дачи показаний не освобождает его от обязанности явиться по вызову.
6. Показания обвиняемого обычно относятся к преступным действиям самого обвиняемого или других лиц, привлеченных к уголовной ответственности по данному делу. По полноте отражения обстоятельств дела они нередко превосходят многие другие виды доказательств.
7. Показания обвиняемого содержат его мнения и предположения. Сообщенные в ходе допроса мнения и предположения обвиняемого, содержащие фактические данные, - неотъемлемая часть его показаний. Они подлежат обязательной проверке в процессе доказывания.
8. Предмет показаний обвиняемого, как правило, связан с выдвинутым против него обвинением, но может и выходить за его пределы. Обвиняемый вправе дать показания о любых фактах и обстоятельствах, имеющих значение для уголовного дела, в том числе и тех, знание которых необходимо для проверки и оценки его показаний и других доказательств.
9. По своему содержанию показания обвиняемого можно разделить на три группы: признание своей вины, отрицание своей вины, показания в отношении других лиц.
10. Признание обвиняемым вины будет являться доказательством, когда на допросе, признав себя виновным в предъявленном обвинении, он сообщит сведения о фактах и обстоятельствах своей преступной деятельности. Нельзя считать доказательством голословное признание обвиняемого, поскольку в нем отсутствуют фактические данные, составляющие содержание доказательства, на основе которых устанавливаются обстоятельства, подлежащие доказыванию.
Признание обвиняемым своей вины не имеет преимущества перед другими доказательствами, оно может быть положено в основу обвинительного приговора только при его подтверждении совокупностью собранных и проверенных доказательств по делу (ч. 2 комментируемой статьи). Этой позиции последовательно придерживается судебная практика (БВС СССР. 1968. N 2. С. 15; БВС РФ. 1996. N 7).
11. Отрицание обвиняемым своей вины будет оправдательным доказательством, если он на допросе, отрицая свою виновность, сообщит сведения о фактах и обстоятельствах, указывающих на его непричастность к совершению вменяемого ему преступления. При этом нельзя считать оправдательным доказательством голословное отрицание обвиняемым своей вины, так как оно не содержит относимых к делу сведений, образующих содержание любого доказательства.
Достоверность показаний обвиняемого, признающего свою вину, должна проверяться столь же тщательно, как и показаний обвиняемого, отрицающего виновность (БВС РСФСР. 1970. N 8. С. 8 - 9). Проверка возражений обвиняемого, отрицающего свою вину, важна для правильного разрешения уголовного дела. Невнимание к объяснениям обвиняемого и тем более их игнорирование нередко являются источником судебных ошибок и, как следствие, основанием отмены приговора (БВС РСФСР. 1991. N 9. С. 11; БВС РФ. 1995. N 10. С. 8 - 9).
В судебной практике постоянно обращается внимание на то, что доводы обвиняемого, выдвинутые им в свою защиту, подлежат тщательной проверке, а приговор должен быть отменен, если по делу остались непроверенными показания обвиняемого, имеющие существенное значение для обоснования предъявленного обвинения (БВС СССР. 1975. N 5. С. 27 - 30; 1977. N 1. С. 25 - 27; БВС РСФСР. 1965. N 7. С. 11).
12. Показания обвиняемого в отношении других лиц будут доказательством, если он на допросе сообщит о деятельности других лиц, связанных с преступлением, в совершении которого он обвиняется.
13. Показания одного обвиняемого в отношении другого обвиняемого подлежат тщательной проверке, особенно если имеются основания полагать, что они даны в целях избежать ответственности или скрыть действительных соучастников преступления (БВС СССР. 1960. N 3. С. 37). Судебная практика признает приговор необоснованным, если в его основу положены противоречивые, недостоверные показания одного обвиняемого в отношении другого обвиняемого (БВС СССР. 1981. N 1. С. 6, 8, 9). Недопустимо основывать обвинение на одних лишь показаниях заинтересованного в исходе дела обвиняемого в отношении другого обвиняемого, если эти показания не подкреплены другими доказательствами (БВС РСФСР. 1980. N 4. С. 13).
14. Показания обвиняемого, содержащие сведения о фактах и обстоятельствах, не связанных с его делом, а подлежащих доказыванию по другому уголовному делу, следует рассматривать как показания свидетеля. При этом обвиняемый должен быть допрошен в качестве свидетеля, но уже по другому уголовному делу.
15. Доказательственное значение признания обвиняемым своей вины, отрицания им своей вины, его показаний в отношении других лиц зависит от конкретности, полноты, непротиворечивости содержащихся в показаниях относимых к делу сведений, их соответствия другим собранным по уголовному делу доказательствам.
16. В случае изменения на допросе обвиняемым ранее данных им показаний необходимо выяснить причины такого изменения, проверить их, в том числе путем собирания новых доказательств. В зависимости от результатов проверки в качестве достоверных следует считать те показания обвиняемого, содержание которых найдет подтверждение в других доказательствах. Доводы обвиняемого о причинах изменения им ранее данных показаний подлежат проверке. Отказ от ее проведения на практике может повлечь отмену приговора (БВС РФ. 1998. N 1. С. 12).
Наличие в показаниях обвиняемого, признающего свою вину, существенных противоречий, не получивших объяснений в ходе их проверки (в том числе и при сопоставлении их с другими доказательствами), свидетельствует о недостаточности доказательств для выводов о виновности (БВС РСФСР. 1980. N 5. С. 8).
17. Способом собирания показаний обвиняемого является допрос, который должен осуществляться в соответствии с требованиями п. 3 ч. 4 и ч. 6 ст. 47, ст. 173 - 174, 187 - 190, 275 УПК. Исходя из того, что допрос обвиняемого является средством его защиты от предъявления обвинения и проверки обоснованности предъявленного обвинения, закон требует немедленного его проведения после предъявления обвинения (ч. 1 ст. 173).
В случае согласия обвиняемого давать показания он должен быть предупрежден о том, что его показания могут быть использованы в качестве доказательств, в том числе и при его последующем отказе от этих показаний, за исключением случая, предусмотренного п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК.
18. Основным средством фиксации показаний обвиняемого является протокол. Стенографирование, киносъемка, аудио- и видеозапись, которые могут применяться при производстве допроса обвиняемого, являются факультативными средствами сохранения его показаний и при отсутствии протокола процессуального значения не имеют.
19. Обвиняемый, будучи заинтересованным в исходе уголовного дела участником процесса, часто стремится уклониться от предъявленного обвинения или смягчить его. Судебная практика указывает на необходимость особо критического отношения к оговору подсудимого другим подсудимым в целях смягчения своей вины (БВС СССР. 1965. N 5. С. 21).
20. В показаниях обвиняемого могут содержаться данные о целях и мотивах преступления, о планировавшихся и реализованных действиях соучастников. Эти данные нельзя принимать на веру без соответствующей проверки, равно как и игнорировать их.
21. Показания обвиняемого, прежде чем лечь в основу выводов по уголовному делу, должны быть проверены. Показания обвиняемого, полученные на предварительном следствии, от которых он впоследствии отказался, не подкрепленные другими доказательствами, не могут быть положены в основу обвинения (БВС СССР. 1963. N 6. С. 37).
22. Проверка показаний обвиняемого осуществляется путем анализа и синтеза их содержания, сопоставления с имеющимися в деле доказательствами, что позволяет убедиться в частичном или полном совпадении показаний с другими доказательствами.
23. Последующая проверка показаний обвиняемого осуществима только посредством собирания новых доказательств.
24. Наиболее полное и точное знание о показании обвиняемого, отображенных в нем фактах можно получить, оценив его в совокупности со всеми собранными и проверенными доказательствами по уголовному делу. Способом оценки показаний обвиняемого выступает внутреннее убеждение соответственно судьи, прокурора, следователя, дознавателя. При этом они должны руководствоваться законом и совестью (см. коммент. к ст. 17, 88).

Добровольное признание вины
и проблема самооговора обвиняемого

Добровольное признание лицом, совершившим преступление, своей вины и дача об этом соответствующих достоверных показаний - не такое уж редкое явление на практике. Обвиняемый может сознаться в совершении преступления сразу же на первом допросе либо еще до возбуждения уголовного дела путем обращения в правоохранительные органы с заявлением о явке с повинной. Понимание того, что за совершенное преступление придется понести уголовное наказание, подвергнуться определенным ограничениям, может удерживать человека от собственного признания вины в расчете на возможность избежать негативных последствий привлечения к уголовной ответственности, если виновность все же не будет доказана. В процессе расследования уголовного дела обвиняемый под воздействием тех или иных факторов, в том числе собранных доказательств, влияния стимулирующих норм уголовного закона о снижении уголовной ответственности в случаях деятельного раскаяния или иных действий со стороны обвиняемого, направленных на помощь следствию в расследовании преступления, также может признать свою вину. О признании своей вины обвиняемый может впервые заявить только в стадии судебного разбирательства после окончания предварительного расследования. Социальная ценность добровольного признания заключается в том, что человек, совершив уголовно наказуемые общественно опасные деяния, добровольно и искренне сообщает об этом правоохранительным органам и (или) суду с тем, чтобы, понеся заслуженное наказание за содеянное, компенсировать тот вред, который он причинил общественным отношениям и конкретным потерпевшим, пострадавшим от его противоправных действий.
Добровольное признание обвиняемым своей вины может быть выражено в заявлении о явке с повинной, которым в соответствии со ст. 142 УПК РФ признается добровольное сообщение лица о совершенном им преступлении. Заявление лица о явке с повинной может быть сделано как в устной, так и в письменной форме при личном прибытии лица, совершившего преступление, в правоохранительные органы. Заявление о явке с повинной в качестве первоисточника важнейших сведений о преступлении, сообщаемых лицом, это преступление совершившим, подлежит последующей проверке, а изложенные в нем обстоятельства - доказыванию по правилам уголовного судопроизводства.
В силу ст. 140 УПК РФ явка с повинной является поводом для возбуждения уголовного дела и оформляется протоколом явки с повинной. В данном протоколе излагаются обстоятельства совершенного преступления с указанием времени и места его совершения. После составления протокола о явке с повинной, в случае наличия достаточных оснований для возбуждения уголовного дела, такое дело должно быть возбуждено, а явившийся с повинной допрошен в качестве подозреваемого с соблюдением уголовно-процессуальных гарантий.
Судебная практика собственноручно написанное или протокольно зафиксированное заявление о явке с повинной признает в качестве самостоятельного документального доказательства в смысле ст. 84 УПК РФ в случаях, когда отсутствуют обстоятельства, препятствующие признанию его допустимым доказательством (ст. 75 УПК РФ) <1>. Важным критерием допустимости заявления о явке с повинной в качестве доказательства в уголовном процессе является установление добровольности сделанного лицом заявления. Добровольность заявления предполагает, что лицо, обратившееся в правоохранительные органы с правдивым сообщением о совершенном им преступлении, действует по своей воле без принуждения извне <2>. Представляется, что дополнительной гарантией обеспечения добровольности сведений, сообщаемых лицом, явившимся в правоохранительные органы, может служить закрепление в законе требования об обязательном разъяснении ему при принятии заявления о совершенном им преступлении положений ст. 51 Конституции РФ о праве не свидетельствовать против самого себя.
Явка с повинной как результат сознательного и свободного волеизъявления в условиях, когда у лица имелась свобода выбора определенного варианта поведения и этот выбор зависел только от него, положительно характеризует постпреступное поведение лица, направленное на скорейшее раскрытие совершенного преступления, а возможно, и предотвращение последствий его совершения, отражающее готовность лица понести за содеянное уголовную ответственность. По указанным основаниям явка с повинной учитывается законодателем в качестве обстоятельства, смягчающего наказание (п. "и" ст. 61 УК РФ).

Президиум Верховного Суда РФ изменил приговор в отношении Н. по обвинению ее в убийстве и краже, применив ст. 62 УК РФ о смягчении наказания осужденной Н.
Суд первой инстанции в приговоре указал, что Н. не способствовала активно раскрытию преступления, а, наоборот, старалась скрыть его, заявление о явке с повинной написала уже после задержания ее сотрудниками милиции и проведения с ней беседы, т.е. заявление было вынужденным и не свидетельствовало о раскаянии осужденной в содеянном.
Президиум ВС РФ не согласился с данными выводами суда, мотивировав свое решение следующим. В соответствии со ст. 62 УК РФ при наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных пп. "и" и "к" ч. 1 ст. 61 УК РФ, и отсутствии отягчающих обстоятельств срок или размер наказания не могут превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ. При этом уголовный закон не рассматривает активное способствование раскрытию преступления как обязательное условие для признания явки с повинной смягчающим наказание доказательством.
Как видно из материалов дела, через два дня после совершения преступления от Н. поступило заявление о явке с повинной, оформленное надлежащим образом. Она сообщила о совершенном ею убийстве потерпевших, указала способ убийства, мотивы совершения преступления. Согласно протоколу явка с повинной оформлена в 18 ч, а задержали Н., как видно из протокола задержания, позднее, в 20 ч того же дня. Таким образом, именно явка с повинной послужила основанием подозревать Н. в причастности к совершению преступления в отношении потерпевших. Каких-либо данных, свидетельствующих о ее недобровольном признании, в материалах дела нет. Обстоятельств, отягчающих наказание Н., не имеется <1>.
Кроме того, явка с повинной в числе иных определенных в законе условий (лицо впервые совершило преступление небольшой или средней тяжести, способствовало раскрытию преступления, возместило причиненный ущерб или иным образом загладило вред, причиненный в результате преступления) образует основание освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ). Применительно к отдельным составам преступлений (ст. 204, 291, 307 УК РФ) явка с повинной является единственным условием освобождения лица от уголовной ответственности <1>.

Само по себе добровольное признание обвиняемым своей вины (в практике иногда используется неизвестный законодательству термин "чистосердечное признание") не входит в число обстоятельств, смягчающих наказание (ст. 61 УК РФ). Добровольное признание вины может учитываться судом при назначении наказания в качестве обстоятельств, характеризующих личность виновного, по ч. 3 ст. 60 УК РФ. В случае же когда добровольное признание обвиняемым вины сопровождается совершением зависящих от его воли и желания действий, положительно характеризующих его постпреступное поведение и отнесенных законодателем к обстоятельствам, смягчающим наказание (пп. "и", "к" ч. 1 ст. 61 УК РФ - явка с повинной; активное способствование раскрытию преступления, изобличению других соучастников преступления и розыску имущества, добытого в результате преступления; оказание медицинской и иной помощи потерпевшему непосредственно после совершения преступления; добровольное возмещение имущественного ущерба и морального вреда, причиненных в результате преступления, иные действия, направленные на заглаживание вреда, причиненного потерпевшему), при отсутствии отягчающих обстоятельств назначаемое судом наказание в соответствии со ст. 62 УК РФ не может превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ.

Добровольное признание обвиняемым своей вины не гарантирует его достоверности, а потому не всегда свидетельствует о действительной виновности обвиняемого в совершении преступления. Поскольку в основе добровольного признания обвиняемого лежат его личные впечатления, субъективное отношение к происходящему, а также иные внутренние факторы, детерминирующие его волю на дачу признательных показаний, сообщаемые обвиняемым сведения о своей виновности в совершении преступления могут не соответствовать объективно имевшим место обстоятельствам произошедшего. В соответствии с предложенной классификацией видов признания обвиняемого недостоверное признание в зависимости от психологического отношения обвиняемого к добровольно сообщаемым им сведениям о своей виновности (считает ли он сам собственное признание верным или нет) мы разделяем на признание вследствие заблуждения (правдивое признание) и самооговор (ложное признание).
Признание вследствие заблуждения характеризуется отсутствием у обвиняемого умысла на искажение сведений о фактических обстоятельствах дела с целью добиться определенного для себя результата, его искреннее отношение к сообщаемым им сведениям как к правдивым, достоверным. Добровольно данные обвиняемым показания могут не соответствовать действительности в результате ошибки, которая является следствием неблагоприятных условий восприятия, недостатков органов чувств, эмоционального состояния и т.п., а также в результате юридической ошибки, т.е. заблуждения в юридической оценке своих действий или относительно фактических обстоятельств дела. Характерный пример ошибки относительно фактических обстоятельств дела, приводимый в юридической литературе, касается случаев, когда обвиняемый сознается в совершении убийства лица, которое к моменту посягательства было уже мертво.
Гражданин М. заявил в милицию о том, что он, гоняясь по своему огороду за бешеной собакой и желая ее убить, нечаянно нанес лопатой смертельный удар соседскому мальчику, спавшему в огороде. Собака перепрыгнула через мальчика, которого он не заметил, и удар лопаты пришелся по лицу ребенка. Между тем судебно-медицинская экспертиза определила, что смерть ребенка наступила от отравления сильнодействующим ядом, а рана на его лице, нанесенная лопатой, была посмертной. Произведенным по делу расследованием было установлено, что М. действительно гонялся за бешеной собакой и нечаянно нанес удар лопатой по лицу ребенка, но ребенок в этот момент был уже мертв - он был отравлен своей мачехой.
Применительно к юридической ошибке в оценке своих действий как преступных, в совершении которых обвиняемый добровольно признает свою вину, может быть приведен такой пример, когда обвиняемый признается в приобретении наркотического средства по ч. 1 ст. 228 УК РФ, однако из имеющихся в деле доказательств следует, что размер изъятого наркотического средства не является крупным, а следовательно, состав инкриминируемого преступления отсутствует, несмотря на признание обвиняемым своей вины.

Добровольное ложное признание вины характеризуется тем, что обвиняемый понимает и осознает, что сообщаемые им сведения не соответствуют действительности, но он по каким-то причинам, согласующимся с его личными интересами, желает введения правоохранительных органов в заблуждение относительно своей причастности и виновности в совершении преступления. В теории уголовного процесса заведомо ложные показания обвиняемого (подозреваемого), в которых он признает себя виновным в совершении преступления, хотя в действительности его не совершал, именуют самооговором <1>. Понятие самооговора было также определено в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 23 декабря 1988 г. "О некоторых вопросах применения в судебной практике Указа Президиума Верховного Совета СССР от 18 мая 1981 г. "О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей" как заведомо ложные показания подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, данные с целью убедить органы предварительного расследования и суд в том, что именно им совершено преступление, которого он в действительности не совершал <2>.
В основе выбора человеком того или иного варианта поведения лежит мотив как осознанное внутреннее побуждение лица, обусловленное его потребностями и интересами. Мотивом действий обвиняемого при даче им заведомо ложных изобличающих себя показаний могут выступать различные "объективные и субъективные факторы, побуждающие обвиняемого и подсудимого во имя определенных интересов и достижения целей вести себя заранее обдуманным путем" <1>. При этом конкретное поведение обвиняемого, сформированное под воздействием тех или иных субъективных побуждений, стремлений, обусловленных обстоятельствами конкретного уголовного дела, согласуется с его индивидуальным сознанием и соответствует его доброй воле. В отличие от самооговора обвиняемого, обусловленного воздействием на него внешних факторов, в том числе со стороны лиц, осуществляющих расследование по делу, мотивы добровольного самооговора, как правило, носят личностный характер и касаются интересов самого обвиняемого.

В процессуальной литературе перечислены конкретные мотивы, которыми руководствуются обвиняемые при даче заведомо ложных самообвинительных показаний <1>. Обобщая их, ниже приведем наиболее часто встречающиеся на практике мотивы ложного признания: 1) желание уберечь от уголовной ответственности родных, близких друзей, т.е. лиц, чьи интересы для обвиняемого оказываются выше, чем свои собственные; 2) стремление быть осужденным за преступление небольшой или средней тяжести, с тем чтобы избежать ответственности за действительно совершенные более тяжкие преступления; 3) стремление выгородить соучастников, приняв их вину на себя, имея в виду, что мера наказания за совершение преступления в одиночку меньше, чем за совершение преступления группой лиц, либо с целью получения материального или иного вознаграждения от соучастников; 4) желание показать себя бывалым, "матерым" преступником, свойственное чаще всего несовершеннолетним правонарушителям; 5) необходимость найти "приют" в местах лишения свободы (характерно для лиц, занимающихся бродяжничеством, попрошайничеством); 6) болезненные мотивы душевнобольных; 7) страх перед строгой мерой наказания, которая может быть применена, если не последует чистосердечное раскаяние. По результатам анкетирования адвокатов, проводившегося при подготовке настоящей работы, в качестве причин добровольного самооговора, с которым приходилось встречаться защитникам в своей деятельности, назывались следующие: спасти родственников или близких людей от уголовного преследования, стремление избежать ответственности за более тяжкое преступление, выгородить соучастника, ложно понятое чувство товарищества, сделка со следствием, отсутствие веры в правосудие, стремление побыстрее попасть на "зону", получить материальную выгоду.

Как разновидность заведомо ложных показаний самооговор во всех случаях затрудняет (или даже препятствует) установление истины по делу, а если виновному действительно удается избежать уголовной ответственности за содеянное за счет ее возложения на невиновного, но добровольно признавшего чужую вину обвиняемого, не работает принцип ни общей, ни частной превенции.

С точки зрения назначения уголовного судопроизводства, призванного служить средством защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод, заслуживают характеристики два аспекта проблемы добровольного самооговора: со стороны обвинения и со стороны защиты.
Совершенно очевидно, что в силу положений принципа презумпции невиновности о необходимости доказывания обвинения в совершении преступления в предусмотренном законом порядке, которому соответствует требование о том, что признание обвиняемого должно быть подтверждено совокупностью собранных по делу доказательств, добровольное признание обвиняемым своей вины подлежит проверке посредством сбора иных доказательств. Признание обвиняемым своей вины не прекращает процессуальную деятельность государственных органов, осуществляющих функцию уголовного преследования, не освобождает их от необходимости собрать подтверждающие виновность обвиняемого доказательства в целях подготовки и обоснования обвинения (уголовного иска <1>), предъявления его в суд для разрешения по существу приговором суда. За исключением случаев, когда уголовное преследование прекращается на досудебных стадиях судопроизводства, предъявленное обвинение подлежит проверке судом в условиях действия принципов, установленных для процедуры судебного разбирательства (состязательности, устности, непосредственности, гласности и пр.). В соответствии с принципом состязательности возложение на государственного обвинителя обязанности подтвердить предъявленное обвинение полученными в предусмотренном законом порядке доказательствами требует от соответствующих государственных органов, осуществляющих досудебную подготовку обвинения, активной деятельности по собиранию доказательств, в том числе по опровержению недостоверного признания обвиняемого. В противном случае отказ обвиняемого в суде от собственного признания и неспособность обвинителя подтвердить собранными доказательствами обоснованность своих материально-правовых и процессуальных притязаний повлекут вынесение оправдательного приговора в отношении обвиняемого. Таким образом, на стадии предварительного расследования, проводимого до суда и с целью собрать доказательства, подлежащие проверке судом в ходе судебного разбирательства, закон не предусматривает каких-либо особых процессуальных последствий, связанных с признанием обвиняемым своей вины, напротив, предписывает, не ограничиваясь признанием обвиняемого, собрать доказательства, подтверждающие обоснованность предъявленного обвинения, с тем чтобы не допустить незаконного уголовного преследования в отношении невиновного.
С позиции соблюдения интересов частного лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование, необходимо признать следующее. Обвиняемому гарантируется право на защиту. Основное назначение конституционного принципа обеспечения обвиняемому права на защиту заключается в создании таких условий, в которых свобода обвиняемого осуществлять защиту по собственному усмотрению была бы гарантирована от незаконных и необоснованных ограничений со стороны лиц, осуществляющих расследование по делу. В предыдущем параграфе подробно рассмотрены гарантии свободного волеизъявления обвиняемого в процессе доказывания, направленные на обеспечение добровольности его признания. В рамках предоставленных обвиняемому гарантий реализации права на защиту обвиняемый вправе, если это соответствует его интересам, признать себя виновным, дав об этом соответствующие показания. Право обвиняемого давать по делу любые показания, в том числе и не соответствующие действительности, распространяется также и на возможность для обвиняемого сообщить заведомо не соответствующие действительности сведения о своей виновности в совершении преступления.

В соответствии с вышеизложенным мы приходим к выводу, что в тех случаях, когда обвиняемый осознанно и добровольно дает изобличающие себя показания, не соответствующие действительности, руководствуясь при этом своими внутренними побуждениями, обусловливающими именно такую позицию по делу, он по своей воле принимает на себя риски, связанные с возможным наступлением уголовной ответственности. При этом, действуя в рамках закона (запрет на дачу заведомо ложных самоизобличительных показаний законом не предусмотрен), обвиняемый исходит из своих личных интересов, и в этом смысле вред его личности причиняется как бы с его собственного согласия.
В теории уголовного права согласие лица на причинение вреда своим правам понимается как разрешение на определенные уголовно значимые действия со стороны третьих лиц в отношении своих прав, добровольно выраженное дееспособным лицом в установленной форме до начала совершения таких действий и влекущее уголовно-правовые последствия <1>. По УК РФ не является преступлением причинение физического вреда самому себе (за исключением случаев членовредительства с целью уклонения от прохождения военной или альтернативной гражданской службы (ст. 328 УК РФ) либо с целью уклонения от исполнения обязанностей военной службы (ст. 339 УК РФ)). Согласие лица на лишение себя физической свободы исключает преступность деяния при условии, если добровольно заточенное лицо с помощью третьих лиц не создает угрозу причинения физического вреда либо смерти <2>.
В уголовном процессе действует принцип презумпции невиновности, в соответствии с которым к лицу, считающемуся невиновным, не подлежат применению меры государственного принуждения (наказание) до тех пор, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном законом порядке и подтверждена вступившим в законную силу приговором суда. Не разрешая пытать обвиняемого для изобличения его во лжи и установления фактических обстоятельств совершенного деяния в соответствии с объективно имевшими место событиями, в тех случаях, когда судом с соблюдением установленной процедуры лицо признано виновным в совершении преступления, т.е. презумпция невиновности была опровергнута обвинителем по правилам УПК РФ и при этом недостоверность признания вины, выраженная в добровольном самооговоре, не была установлена, вынесенный по делу приговор будет соответствовать требованиям ст. 297 УПК РФ. В данном случае право обвиняемого на самооговор при надлежащем обеспечении свободы волеизъявления выступает своего рода согласием на наступление негативных для него уголовно-правовых последствий обвинительного приговора. В тех же случаях, когда недостоверность признания либо положительно установлена, либо собранных по делу доказательств недостаточно для опровержения презумпции невиновности, обвиняемый, добровольно заявивший о своей виновности в совершении преступления, не должен подлежать уголовной ответственности.

Еще один аспект процессуальных последствий добровольного самооговора обвиняемого касается процессуальной фигуры защитника, а точнее, пределов его процессуальной самостоятельности от подзащитного. В работах, посвященных полномочиям защитника, а также этическим аспектам адвокатской деятельности, широко дискутировались вопросы о допустимых пределах расхождения позиции защитника со своим подзащитным применительно к ситуациям, когда обвиняемый отрицает свою виновность. Признанной в последнее время является точка зрения о том, что защитник не вправе признавать вину установленной, если подзащитный ее отрицает даже вопреки очевидности и доказанности обвинения <1>. Данное положение нашло закрепление в законодательстве. В соответствии с п. 3 ч. 4 ст. 6 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" адвокат не вправе занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя.
Вместе с тем ни на уровне закона, ни в теории не разграничивается деятельность защитника в случае недостоверного самооговора обвиняемого в зависимости от наличия его воли именно на такую позицию по делу. Как быть адвокату в случае, когда обвиняемый добровольно, без принуждения извне дает заведомо ложные показания о своей виновности в совершении преступления, которого он не совершал? В общем виде применительно к полномочиям защитника в уголовном судопроизводстве предусмотрено право адвоката использовать все законные средства и способы защиты, чтобы не допустить привлечения к уголовной ответственности невиновного. В литературе единодушно отмечается, что признание подзащитным своей вины не снимает с защитника задачи доказывания невиновности, если признание не находит подтверждения в других доказательствах и тем более если оно противоречит этим доказательствам <1>. Разделяя данную позицию применительно к случаям вынужденного признания обвиняемого, а также добровольного признания вследствие заблуждения, представляется, что в отношении действий защитника в случаях добровольного самооговора обвиняемого данное утверждение требует некоторых уточнений.

Обязанностью адвоката в соответствии со ст. 7 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" является требование честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством средствами. Честность, разумность и добросовестность - категории скорее нравственно-этические, чем правовые. Признавая лежащий в основе института адвокатуры (защиты в уголовном процессе) критерий доверия между адвокатом (защитником) и доверителем (подзащитным), определяющий основы существования института адвокатуры, представляется, что в ситуациях, когда защитнику становится очевидным добровольный самооговор обвиняемого, а также известны мотивы такого поведения, вопрос о процессуальной самостоятельности адвоката должен решаться в каждом конкретном случае исходя из фактических обстоятельств. Недопустимо, на наш взгляд, требовать от защитника принципиальности и объективности в опровержении добровольного самооговора обвиняемого под угрозой возможного конфликта с подзащитным, открывшим защитнику истинные причины, обусловливающие самооговор. Поведение защитника в такой ситуации должно определяться с учетом этических аспектов тех последствий, к которым может привести защита "во что бы то ни стало".

В рамках проводимого анкетирования адвокатов на вопрос о том, что будет делать адвокат в случае убежденности в добровольном самооговоре подзащитного, были получены следующие результаты:
1) будут осуществлять защиту в соответствии с позицией подзащитного - 3%;
2) будут доказывать невиновность подзащитного - 26%;
3) решение будет зависеть от конкретных обстоятельств уголовного дела - 71%.
В ходе проводимых с адвокатами бесед в процессе подготовки настоящей работы один из адвокатов, имеющих достаточно продолжительный стаж работы (более 20 лет), с сожалением вспомнил имевший место в начале его практической деятельности случай, когда им в суде была доказана невиновность подсудимого, оговорившего себя в интересах своего брата - инвалида детства, его подзащитный был оправдан, а настоящий виновный, присутствовавший в зале судебного заседания, задержан, а впоследствии - осужден. По его словам, те боль и страдания, которые его "победа" принесла престарелым родителям оправданного сына, знавшим и скрывавшим правду из страха за здоровье второго сына в случае привлечения его к уголовной ответственности, несоизмеримы с последствиями осуждения невиновного, добровольно взявшего на себя вину брата. При этом адвокат, выполнивший свой профессиональный долг, как ему казалось, в соответствии с законом и совестью, на протяжении уже многих лет сожалеет об избранной им позиции на доказывание невиновности своего подзащитного.
Подводя некоторые итоги вышеизложенному, следует сказать, что добровольное признание обвиняемого, являющееся доказательством по делу, всегда имеет положительный результат как для самого обвиняемого, так и для производства расследования. В то же время добровольное признание подлежит проверке и оценке в совокупности с другими доказательствами по делу. Возможность вынесения приговора на основе исключительно показаний обвиняемого о своей виновности в совершении преступления не допускается. Установленная уголовно-процессуальным законом процедура расследования и разрешения уголовных дел требует установления не только добровольности, но и достоверности признания обвиняемого. Не ограничивая право обвиняемого на добровольный самооговор, закон тем не менее требует, чтобы виновность лица в совершении преступления была доказана по правилам, предусмотренным УПК РФ, что и обеспечивает достоверность выводов, т.е. достижение истины, соответствующей материалам уголовного дела.

§ 4. Признание вины под принуждением
и его процессуальные последствия

Как бы хороши ни были правила деятельности,
они могут потерять свою силу и значение в неопытных,
грубых или недобросовестных руках.

Данный параграф посвящен исследованию признания обвиняемого, полученного под принуждением должностных лиц, обладающих властными полномочиями при расследовании уголовного дела. Как уже было сказано, для вынужденного признания характерно подавление воли обвиняемого, действующего вопреки своим личным интересам, ограничение свободы выбора, давать или не давать показания, а также какие конкретно давать показания по делу. Свобода обвиняемого, участвующего в уголовном процессе в защиту своих интересов и являющегося стороной, более уязвимой по сравнению со стороной обвинения, гарантируется законом. Признание обвиняемого только тогда может являться доказательством по делу, т.е. служить одним из средств установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, когда оно дано свободно и добровольно. В результате применяемого к обвиняемому принуждения нарушаются положения презумпции невиновности и право обвиняемого не свидетельствовать против самого себя. При подавлении воли обвиняемого появляется вероятность того, что сообщаемые им сведения могут не соответствовать действительности, фактические обстоятельства - искажаться в заранее определенном направлении. Еще в XVIII в. Ч. Беккариа писал, что "ощущение боли может достигнуть такой степени, что, овладев всем человеком, оно оставит подвергнутому пытке только свободу избрать наиболее краткий в данную минуту путь, который избавил бы его от мучений" <1>.
Под принуждением понимается любое психическое или физическое воздействие на обвиняемого, которое, ограничивая свободу его выбора, предопределяет конкретные действия и (или) решения. В юридической литературе отмечалось, что под принуждением следует иметь в виду вынуждение не только к даче показаний, когда обвиняемый вообще не хочет давать их, но и к даче определенных показаний, которые хочет получить следователь, но не желает давать обвиняемый, не отказываясь от показаний вообще <1>. Принуждение с целью получить "нужные" следователю, дознавателю (а не объективные) показания может быть как физическим, так и психическим <2>, и при этом оно будет незаконным независимо от того, признает свою вину подлинный преступник или оговорит себя невиновный человек. Кроме того, любое действие лица, производящего допрос, направленное на нарушение требования добровольности дачи обвиняемым показаний, влечет утрату доказательственного значения данного вида доказательства.

Действующим законодательством установлен абсолютный запрет на использование любого нецивилизованного воздействия на участников уголовного судопроизводства. Положения о недопустимости в ходе уголовного судопроизводства любого обращения, унижающего честь и достоинство либо создающего опасность для жизни и здоровья, отнесены к принципам уголовного судопроизводства (ч. 1 ст. 9 УПК РФ). Вместе с тем нельзя не отметить, что криминалистика изобилует всевозможными "следственными хитростями" и "психологическими ловушками" <1>, целью которых является разоблачение обвиняемого, скрывающего известную следователю правду (точнее, то, что, по мнению следователя, является правдой). Следует согласиться с высказыванием С.А. Пашина о том, что "в легальной следственной практике все настоятельнее ставится, а в криминалистической литературе все активнее обсуждается вопрос о допустимых и недопустимых тактических приемах, простительных "хитростях" при допросе. Научные рекомендации по психологическому воздействию на обвиняемого и свидетеля оказываются все более изощренными; они направлены на получение желательного результата средствами, которые не будут квалифицированы как насилие, угрозы, другое жестокое или унижающее человеческое достоинство обращение" <2>. Согласно теории "конфликтного следствия" при отказе обвиняемого от показаний или даче ложных показаний между обвиняемым и следователем возникает конфликтная ситуация, на преодоление которой должны быть направлены действия следователя <3>. Справедливая критика данной теории основана главным образом на утверждении о том, что смещение центра тяжести расследования на единоборство, борьбу следователя и обвиняемого провоцирует переоценку признания обвиняемого: следователь будет добиваться от обвиняемого замены непризнания вины ее признанием, т.е. превращения конфликтной ситуации в бесконфликтную <4>.

Рекомендации типа парализовать, усыпить бдительность допрашиваемого, довести его до состояния растерянности, ошеломить неожиданным вопросом и тому подобные "психологические ловушки" в действительности "находятся на грани провокации, если вообще не превращаются в таковую" <1> с одной-единственной целью - склонить обвиняемого к даче признательных показаний и тем самым устранить конфликтность расследования. Применение к обвиняемому всевозможных психологических манипуляций, уговоров, обещаний, внушений может привести к вынужденному признанию, которое, в свою очередь, не обязательно будет соответствовать действительности. Растерянный, сбитый с толку человек, еще и находящийся под стражей, может оговорить себя, дав "нужные" следствию показания. Используемые при допросе обвиняемого приемы должны быть не только безупречны с точки зрения права, но и нравственности (недопустимость обмана, заведомо ложных высказываний, направленных на формирование у обвиняемого убеждения в том, что следователю известны все обстоятельства дела, и пр.).

Незаконные действия лиц, осуществляющих расследование по делу, по принуждению обвиняемого, подозреваемого к даче показаний влекут уголовную ответственность (ст. 302 УК РФ) <1>. Помимо следователя и дознавателя, к числу субъектов, подлежащих ответственности по ст. 302 УК РФ, законодатель также отнес иных лиц, которые принуждают обвиняемого к даче показаний с ведома или молчаливого согласия следователя и дознавателя <2>. Такое решение представляется обоснованным и необходимым, поскольку в ряде случаев склонение обвиняемого к даче признательных показаний осуществляется оперативными сотрудниками, привлекаемыми следователем, дознавателем для участия в расследовании по делу, выполнения отдельных поручений.

В ч. 2 ст. 95 УПК РФ закреплена норма, согласно которой в случае необходимости проведения оперативно-розыскных мероприятий с письменного разрешения следователя или дознавателя, в производстве которых находится дело, допускаются встречи сотрудника органа дознания, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, с подозреваемым (в том числе задержанным и находящимся в изоляторе временного содержания). Порядок проведения таких встреч процессуальный закон не регламентирует, не предусматривает прав и обязанностей их участников. Не ясно, может ли подозреваемый отказаться от общения с оперативным сотрудником, должно ли быть обеспечено присутствие защитника, если он участвует в уголовном деле, распространяются ли на подозреваемого при таких встречах процессуальные гарантии и чем обеспечивается соблюдение этих гарантий. Следствием правовой неопределенности в этих вопросах является то, что действия, выходящие за рамки процедуры предварительного расследования, могут приводить к нарушению прав и интересов подозреваемого. По этому пово

Показания обвиняемого - это его устное сообщение по вопросам, со­ставляющим содержание предъявленного ему обвинения, а также об иных обстоятельствах, имеющих значение для дела, и об имеющихся в деле до­казательствах, данное при его допросе и зафиксированное в установлен­ном законом порядке.

Дача показаний является для обвиняемого правом, а не обязанностью. Он не несет никакой ответственности за дачу заведомо ложных показаний или за отказ от дачи показаний, что является одной из важных гарантий обеспечения права на защиту. Показания обвиняемого имеют, таким обра­зом, двойственную природу, являясь, с одной стороны, источником доказа­тельственной информации, а с другой - средством защиты от предъяв­ленного обвинения.

Обвиняемый допрашивается на следствии после предъявления ему обвинения, а в суде - когда ему уже известно содержание обвинительно­го заключения или заменяющего его документа. Поэтому основным со­держанием показаний обвиняемого являются обстоятельства, образую­щие содержание предъявленного ему обвинения. Однако этим предмет по­казаний обвиняемого не исчерпывается. Обвиняемый, если он признается в совершении преступления, не только излагает ход событий, но и как их непосредственный участник и лицо, заинтересованное в исходе дела, дает им объяснение, свою интерпретацию, в частности, излагает мотивы своих действий, их причину. Он может дать какую-либо свою версию событий, какое-то иное их объяснение, может привести какие-то смягчающие или

оправдывающие обстоятельства. Кроме того, обвиняемый вправе давать в своих показаниях оценку имеющихся в деле доказательств, может отвер­гать их или ставить под сомнение, приводить контраргументы, которые подлежат тщательной и всесторонней проверке. В показаниях обвиняемо­го могут содержаться сведения о его личности, в частности биографиче­ские данные (состояние здоровья, наличие наград, семейное положение и др.), которые не входят в содержание обвинения, но могут иметь значение при оценке судом его личности и назначении наказания. Таким образом, предмет показаний обвиняемого шире предмета свидетельских показа­ний.

Обвиняемый может давать показания и о действиях других лиц, в час­тности уличать их в совершении преступления. Вопрос о процессуальной природе таких показаний обвиняемого (и подозреваемого), в том числе оговора, будет рассмотрен ниже.

Каково доказательственное значение показаний обвиняемого? Осо­бенности этого вида доказательств обусловлены следующими двумя фак­торами. Во-первых, обвиняемый, как правило, лучше чем кто-либо другой осведомлен обо всех обстоятельствах совершенного преступления. Поэ­тому он является обладателем наиболее полной доказательственной ин­формации. Но, с другой стороны, обвиняемый чаще всего более чем кто-нибудь заинтересован в сокрытии этой информации или ее искаже­нии, поскольку от исхода дела зависит его судьба.

Показания обвиняемого традиционно делятся на два вида - показа­ния, в которых содержится признание им своей вины (полное или частич­ное) и в которых эта вина отрица"ется. Рассмотрим сначала доказательст­венное значение признания обвиняемым своей вины.

Нет, пожалуй, в теории доказательств вопроса, более тесно связанного с гарантиями прав человека и вообще с положением личности в обществе, чем проблема значения признания обвиняемым своей вины. Нет также и вопроса, который не получал бы в различные исторические эпохи столь неодинакового, порой диаметрально противоположного решения. На про­тяжении длительного времени признание обвиняемым своей вины счита­лось «царицей доказательств». Особенно это характерно для инквизици­онного процесса. Постулировалось, что человек не будет признаваться в преступлении, если он его не совершал. Поэтому, если обвиняемый при­знавал себя виновным, необходимость в других доказательствах отпадала. Естественно, все усилия следователей были направлены на добывание та­кого признания, причем в средствах для достижения такой «святой» цели они не ограничивались. Известно, какие совершенные орудия пыток были созданы в период средневековья. В результате почти все обвиняемые при­знавали себя виновными в самых немыслимых преступлениях.

Буржуазные революции в Европе, сломав феодальное судопроизвод-

ство и заменив его более демократическим буржуазным, отвергли и пра­вило о трактовке признания обвиняемого как о «царице доказательств». Однако рецидивы этого явления случались и в более поздние времена. В нашей стране в период сталинских репрессий концепция «царицы доказа­тельств», особенно применительно к политическим обвинениям, была возрождена и обоснована академиком А.Я.Вышинским, бывшим в то время прокурором СССР и игравшим роль теоретического рупора стали­низма по правовым вопросам. Он утверждал, что объяснения обвиняемых в такого рода делах неизбежно приобретают характер и значение основ­ных доказательств, важнейших, решающих доказательств . Теперь известно, какие методы применялись для получения таких признаний и почему признавали себя виновными в самых фантасти­ческих преступлениях почти все обвиняемые, в том числе и люди большо­го мужества, прошедшие царские тюрьмы и каторгу. Имеются примеры из недавнего времени, когда под воздействием незаконных методов рассле­дования люди признавали себя виновными в преступлениях, которые не совершали, и были незаконно осуждены.

Примером может служить так называемое «Витебское дело», когда преступник в течение 14 лет совершил более тридцати убийств с изнаси­лованием молодых женщин, за которые в 11 судебных процессах было осуждено 14 невиновных людей, в том числе один - на смертную казнь. Все они под воздействием незаконных методов следствия признавали себя виновными .

Однако не только порочные методы расследования могут повлечь ложный самооговор обвиняемого. Практике известно немало случаев та­кого самооговора, сделанного из самых различных побуждений: с целью взять на себя вину близкого человека, скрыть совершение другого, более тяжкого, преступления, из-за боязни выдать подлинных виновников и др. Так, обвиняемый, совершивший десяток краж, может признаться еще в од­ной краже, совершенной фактически другим лицом, поскольку это на его судьбу существенно не повлияет; несовершеннолетний обвиняемый мо­жет принять на себя вину взрослого соучастника в убийстве, поскольку к нему не может быть применена смертная казнь, и т. п. Таким образом, само по себе признание обвиняемым своей вины, взятое изолированно, еще ни­чего не означает. Вместе с тем нельзя недооценивать значение правдивых показаний обвиняемого. Как указывалось, они могут быть очень ценным источником доказательственной информации. Получение их значительно облегчает поиски истины, способствует быстрому раскрытию преступле­ния, всестороннему установлению всех обстоятельств дела.

В чем же заключается доказательственное значение признания обви­няемого? Здесь нужно исходить из следующего. Во-первых, доказательст­венное значение имеет не сам факт признания обвиняемым своей вины, а

конкретная информация об обстоятельствах совершения преступления, располагать которой может лишь лицо, причастное к совершению пре­ступления, осведомленное о нем (так называемая «преступная осведом­ленность»). Голословное признание обвиняемым своей вины (от которого он, кстати, может в любой момент отказаться) без приведения каких-либо конкретных фактов не может рассматриваться как доказательство. Напри­мер, если обвиняемый заявляет, что он не оспаривает своей вины, но об обстоятельствах совершения преступления ничего не помнит ввиду силь­ного опьянения, то эти показания никакого доказательственного значения иметь не могут. Доказательством могут служить лишь сведения о конк­ретных обстоятельствах совершения преступления.

И, во-вторых, эти сведения должны подтверждаться совокупностью собранных по делу доказательств. Только в этом случае они могут быть положены в основу обвинения. Такое требование прямо закреплено в уго­ловно-процессуальном законе (ч. 2 ст. 77 УПК). Так, если в указанном об­виняемым месте обнаружены труп или похищенные вещи, описанный им способ проникновения в помещения совпадает с данными осмотра места происшествия, указанный обвиняемым механизм нанесения ранений сов­падает с выводами эксперта и т. п., то такие показания обвиняемого приоб­ретают значение неопровержимых доказательств и не теряют этого значе­ния, даже если обвиняемый впоследствии от них откажется.

Таким образом, доказательством является не факт признания обвиняе­мым своей вины, а сообщаемые им сведения, свидетельствующие о его причастности к совершению преступления и объективно подтверждаемые в ходе проверки.

Признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении признания совокупностью имею­щихся доказательств по делу (ч. 2 ст. 77 УПК). Закон этим правилом пре­дупреждает от переоценки значения признания обвиняемым своей вины и указывает на необходимость располагать совокупностью доказательств, свидетельствующих о достоверности сведений, сообщенных обвиняе­мым.

В то же время необходимо отметить, что в некоторых ситуациях сам факт признания обвиняемым своей вины имеет определенное правовое (но не доказательственное) значение. Так, прекращение дела по нереаби­литирующим основаниям (в связи с актом амнистии, истечением сроков давности и др.) возможно только с согласия обвиняемого и не допускается, если он против этого возражает (ст. 5, 6, 7 УПК). Такое согласие неявно предполагает и признание своей вины (поскольку он соглашается с таким основанием прекращения дела). При рассмотрении дела судом присяж­ных, если все подсудимые полностью признали себя виновными и, если эти признания не оспариваются какой-либо из сторон и не вызывают у

судьи сомнений, председательствующий вправе, с согласия участников процесса, ограничиться исследованием тех доказательств, на которые они укажут, либо объявить следствие законченным (ст. 446 УПК).

Как это согласуется с выше сказанным о ничтожном доказательствен­ном значении «голого» признания обвиняемым своей вины? Представля­ется, это совсем другой аспект проблемы. Он означает лишь согласие об­виняемого с решением, отсутствием спора с обвинением. Исходя из прин­ципа состязательности законодатель идет на отказ (полный или частич­ный) от доказывания, его сокращение в случаях, когда обвиняемый против этого не возражает, когда нет спора сторон. В доказательственном же ас­пекте остается в силе прежнее правило - оценке и проверке подлежат лишь конкретные факты, сообщенные обвиняемым, независимо от того, осуществляется доказывание в полном объеме или в сокращенном, в этом процессе или вышестоящей инстанцией (например, если встанет вопрос о реабилитации лица).

Рассмотрим теперь другой вид показаний подозреваемого - отрица­ние им своей вины. Такие показания тоже подлежат тщательной и всесто­ронней проверке, и все доводы обвиняемого должны быть либо опроверг­нуты, либо подтверждены. Если же ни то, ни другое не удалось и остались сомнения в наличии (отсутствии) каких-либо обстоятельств, то они толку­ются в пользу обвиняемого.

Отрицание обвиняемым своей вины само по себе не является оправда­тельным доказательством, так как не содержит каких-либо конкретных фактических данных, свидетельствующих о его невиновности. Если же обвиняемый, отрицая свою вину, ссылается на определенные обстоятель­ства, сообщает о каких-либо фактах, обязанность по установлению, соот­ветствуют ли они действительности, лежит на следователе, прокуроре и суде.

В таких случаях вывод о виновности обвиняемого может быть сделан, если его показания опровергнуты, а вина доказана бесспорными доказа­тельствами. В силу принципа презумпции невиновности и правила об обя­занности доказывания тот факт, что обвиняемый, отрицая свою вину, не приводит никаких данных в свое оправдание, не может расцениваться как обвинительное доказательство.

Показания обвиняемого, отрицающего свою вину, должны быть про­верены объективно, без предвзятого и одностороннего к ним подхода. Об­винительный уклон в расследовании и рассмотрении дела проявляется ча­ще всего в недоверии к показаниям обвиняемого, отрицающего свою вину, непринятии должных мер к их проверке.

Показания подозреваемого - это его устное сообщение по поводу известных ему обстоятельств совершения преступления, в котором он по­дозревается, сделанное при допросе и зафиксированное в установленном

законом порядке. Не являются показаниями объяснения подозреваемого, данные при его задержании и изложенные в протоколе задержания (ст. 122).

Показания подозреваемого, как и показания обвиняемого, имеют двойственную природу, являясь, с одной стороны, источником доказатель­ственной информации, а с другой - средством защиты его интересов. По­дозреваемый тоже не несет ответственности ни за отказ от дачи показа­ний, ни за дачу ложных показаний.

Согласно ст. 76 УПК, подозреваемый вправе дать показания по поводу обстоятельств, послуживших основанием для его задержания или заклю­чения под стражу, а равно иных известных ему обстоятельств по делу. Пе­ред допросом подозреваемому должно быть разъяснено, в совершении ка­кого преступления он подозревается (ст. 123 УПК). Таким образом, пред­метом показаний подозреваемого являются обстоятельства, дающие осно­вание для подозрения, а также любые другие обстоятельства, имеющие значение для дела. Как и обвиняемый, подозреваемый может в своих пока­заниях давать свою трактовку событий, объяснять мотивы своих дейст­вий, выдвигать версии, оспаривать имеющиеся в деле доказательства. Как видно, предметы показаний обвиняемого и подозреваемого во многом схо­жи. Различие заключается в том, что на момент допроса подозреваемого обвинение еще не сформулировано и поэтому показания подозреваемого обычно менее полны. Чаще всего подозреваемый впоследствии более под­робно допрашивается об этих же обстоятельствах после предъявления ему обвинения, и в качестве доказательства используются эти его показания. Показания же подозреваемого используются значительно реже, например в случае смерти лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого. При существенных противоречиях между показаниями в качестве подо­зреваемого и обвиняемого те и другие подлежат тщательной проверке и оценке, в результате чего одни из них могут быть подтверждены и положе­ны в основу обвинения, а другие отвергнуты.

За исключением указанных особенностей, правила оценки показаний обвиняемого такие же, как и показаний обвиняемого.

К показаниям подозреваемого фактически приравниваются показа­ния других лиц, на которых падает подозрение и причастность которых к совершению преступления проверяется. Такая ситуация часто возникает, когда дело возбуждено против конкретного лица (по делам о дезертирстве, взяточничестве, растрате, других должностных преступлениях, изнасило­вании, если заявление подано в отношении конкретного лица, и т. п.). Если к такому лицу не применялось задержание и не избиралась мера пресече­ния, то до предъявления обвинения оно формально должно допрашивать­ся в качестве свидетеля и поэтому обязано давать правдивые показания.

Однако, как уже говорилось, в силу ст. 51 Конституции РФ никто не

обязан свидетельствовать против себя самого. Поэтому, хотя в уголов­но-процессуальном законе и нет об этом прямого указания, такие лица должны быть освобождены от обязанности дачи показаний о своих дейст­виях, являющихся предметом расследования, и в этой части должны при­равниваться к подозреваемым.

Одной из разновидностей показаний обвиняемого и подозреваемого являются их показания против других лиц, в частности так называемый оговор, то есть заведомо ложное показание против другого лица. Может ли обвиняемый или подозреваемый нести ответственность за такие показа­ния?

Нередко обвиняемые и подозреваемого пытаются переложить свою вину, полностью или частично, на других соучастников или иных лиц. Это является одним из средств защиты и не может влечь никакой ответствен­ности. Поэтому в тех случаях, когда обвиняемый или подозреваемый дают показания против других лиц по тем обстоятельствам, которые составля­ют содержание обвинения или послужили основанием для задержания, и вообще по тем фактам, деяниям, причастность к которым допрашиваемо­го проверяется, он вправе давать любые показания, и ответственность за них, даже в случае их заведомой ложности, наступить не может.

Иначе решается этот вопрос, когда показания против других лиц дают­ся обвиняемым или подозреваемым по тем фактам, обстоятельствам, кото­рые не входят в предъявленное обвинение и причастность к которым до­прашиваемого вообще не проверяется, т. е. по другому эпизоду дела или вообще по другому делу. В таких случаях обвиняемый или подозреваемый должен быть предупрежден о том, что он будет давать показания в качест­ве свидетеля и, следовательно, может нести уголовную ответственность за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.

Любому юристу известно следующее выражение: “Признание обвиняемым своей вины является “царицей доказательств”. Это составляет основу презумпции виновности , которая долгое время была одним из принципов уголовного процесса, построенного по инквизиционному типу. Не является исключением и наша страна, где убежденным приверженцем этой юридической формулы был А.Я. Вышинский. Подобные взгляды вообще были свойственны периодам жесткого авторитарного правления в России. Если обратиться к Воинскому уставу Петра I, то там можно найти положение, в соответствии с которым собственное признание обвиняемым вины является наиболее ценным, лучшим доказательством.

Ст. 5 Уголовного кодекса РФ закрепила положение, согласно которому объективное вменение не допускается. Ст. 49 Конституции РФ в соответствии с международными конвенциями и соглашениями о правах человека, участницей которых является Россия, довольно полно отразила принцип презумпции невиновности. Таким образом обвиняемого невиновным считает Основной Закон. Принцип презумпции невиновности в процессе установления обстоятельств по делу гарантирует обвиняемому, что предвзятость со стороны должностных лиц, ведущих процесс должна быть исключена. Ст. 273 действующего УПК предусматривает норму по которой председательствующий, начиная судебное следствие, спрашивает подсудимого, признает ли он себя виновным.

Следует подчеркнуть, что понимание вины как элемента предмета допроса обвиняемого не избежали даже ведущие специалисты в области теории уголовного процесса. Об этом, в частности, свидетельствует название и содержание статьи М.С. Строговича “Признание обвиняемым своей вины в качестве судебного доказательства”. Подобный подход сохраняется в уголовно-процессуальной и криминалистической литературе до настоящего времени. Однако такое употребление понятия вины некорректно в теоретическом плане. Ведь вина - это психологическое состояние лица в момент совершения преступления, его отношение к содеянному в форме умысла или неосторожности. Это, пожалуй, самый сложный элемент состава преступления и доказывание его содержания на практике встречает наибольшие сложности. Безусловно, предметом показаний обвиняемого может быть и описание им своего психического состояния в момент совершения преступления, до него и после его совершения. Эти данные играют существенную роль при решении вопроса о необходимости назначения психиатрической или психолого-психиатрической экспертизы. Но в любом случае, дать им оценку может только суд (равно как и следователь при допросе обвиняемого на предварительном следствии). Юридический вопрос о виновности лица, являясь ключевым элементом состава преступления и предмета доказывания находится в компетенции суда и следователя, которые обладают для этого необходимыми познаниями.

На практике возможны ситуации, когда обвиняемый говорит, что он виновен в преступлении, которое может совершаться только умышленно или даже только с прямым умыслом, хотя на самом деле он совершил деяние по неосторожности или, соответственно, с косвенным умыслом. Ведь найти грань между различными формами и тем более видами вины - задача не из легких даже для квалифицированного юриста. Таким образом, ставя подсудимому вопрос о признании им своей вины, суд использует юридическую неосведомленность допрашиваемого и в дальнейшем может прийти к ситуации, когда подсудимый заявит о самооговоре.

Каков же тогда смысл вопроса о признании обвиняемым своей вины? Исходя из сказанного выше, задавая такой вопрос подсудимому, можно выяснить лишь одно - его отношение к обвинению. Таким образом, происходит удвоение понятия вины, с чем трудно согласиться. Подобное положение недопустимо как в теоретическом, так и в практическом плане, поскольку оно может повлечь следственные и судебные ошибки, ведущие к объективному вменению. Ответы обвиняемого на вопрос о “признании”, “частичном признании” или “непризнании” своей вины, хотя и стали на практике традиционными, не связаны с пониманием вины как элемента допроса обвиняемого и не содержат доказательственной информации, действительно имеющей значение для выяснения его вины. Если обвиняемый (подсудимый) правдиво излагает обстоятельства совершения деяния, способствует раскрытию преступления, то в этом случае никакого специального “признания” и не требуется.

Вина (ее формы и виды) - прежде всего уголовно-правовая категория. Свою оценку она получает при квалификации судом совершенного преступления по соответствующей статье Уголовного кодекса. Для этого и до этого должен быть установлен реальный психологический механизм совершения преступления: его мотив, цель, сознательность выбора объекта посягательства, знание особых признаков последнего, наличие определенного плана совершения преступления, подбор соучастников, либо, наоборот, внезапность принятия решения о совершении преступления и так далее. Будучи установлены, перечисленные субъективные обстоятельства являются той доказательственной базой, на которой суд, руководствуясь нормой УК, определяет форму и вид вины подсудимого.

Таким образом, предмет допроса подсудимого составляют известные ему обстоятельства, относящиеся к делу, в том числе и раскрывающие субъективную сторону деяния. Показания подсудимого о фактических обстоятельствах дела являются реализацией его права на защиту, включая стремление к смягчению наказания с учетом дачи полных и правдивых показаний.

Стремление получить признание обвиняемым своей вины до вынесения судом приговора всегда есть средство давления на него с тем, чтобы вернуть обвиняемого к прежним его показаниям, данным на предварительном следствии. Суд начинает отталкиваться не от установленных фактических данных и презумпции невиновности, а от этого признания.

В последние годы обвиняемые, признавшие свою вину в ходе предварительного расследования, часто отказываются в судебном заседании от прежних показаний и заявляют, что признались в совершении преступления в результате применения к ним насилия, угроз и иных незаконных мер со стороны должностных лиц органов расследования. Истинность каждого из таких заявлений подлежит тщательной проверке. Но на практике формы такой проверки еще далеки от совершенства. Долгое время основным методом решения этого вопроса был допрос следователей и оперативных работников милиции, на неправомерность действий которых ссылался подсудимый, в качестве свидетелей. При этом, естественно, допрашиваемые “свидетели” предупреждались об уголовной ответственности за уклонение от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний. Очевидно, что такие допросы есть не что иное, как грубейшее нарушение ст. 51 Конституции РФ, согласно которым никто не обязан свидетельствовать против себя самого, а соответствующих должностных лиц правоохранительных органов принуждали давать показания об обстоятельствах, которые могут быть вменены им в вину как преступление. Ясно, что ответы всегда были почти одинаковыми. В настоящее время суды предпочитают допросу лиц, производивших предварительное расследование, направление соответствующих материалов прокурору для проверки истинности заявления подсудимого о применении к нему незаконных методов расследования. Это как бы снимает с суда ответственность за производство незаконных допросов, но количество процессуальных нарушений не уменьшается. Уголовные дела по этим фактам прокуратура все равно не возбуждает.

Вопрос о достоверности заявления подсудимого при том и другом способе проверки остается открытым, доводы подсудимого - достоверно не опровергнутыми. Вынося обвинительный приговор, суд исходит лишь из предположения того, что заявление подсудимого о применении к нему насилия, угроз и др. запрещенных мер на следствии или дознании является ложным. При этом в обоснование виновности подсудимого суды в приговоре нередко ссылаются на его показания, данные на предварительном следствии, хотя сомнения в законности их получения, а значит, и допустимости использования в качестве доказательств, остаются неустраненными. Тем самым нарушается еще одна важнейшая конституционная норма - “неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого”.

Статья 21 Конституции РФ провозгласила принцип уважения достоинства личности. Он в равной мере распространяется и на уголовное судопроизводство. С этих позиций спрашивать подсудимого признает ли он себя виновным в момент, когда презумпция невиновности еще не опровергнута вступившим в законную силу приговором независимого, беспристрастного и объективного суда, когда для всех присутствующих и участников процесса подсудимый невиновен, не только не основано на праве , но и безнравственно по отношению к подсудимому.

К тому же, само такое признание может быть вызвано различными причинами субъективного порядка начиная от стремления скрыть другое преступление до самооговора с целью освободить от ответственности близкого человека. Признание вины - тоже разновидность психологического отношения подсудимого к обвинению (а не к совершенному деянию, как было отмечено выше), психологическая реакция на процессуальные действия. Поэтому оно, как и другие подобные реакции, не может иметь никакого доказательственного значения .

Тем более, нельзя согласиться с тем, что в законе и в судебной практике стало общепринятым положение, когда при изменении подсудимым своих показаний, данных на предварительном следствии, суд и государственный обвинитель начинают добиваться от подсудимого объяснений по этому поводу. Это никак не стыкуется с тем, что дача показаний для подсудимого есть право, а не обязанность, и следовательно, изменять или не изменять свои показания - его личное дело. Приоритет же в случае противоречий должен отдаваться показаниям, данным в судебном разбирательстве , в условиях гласной состязательной процедуры, обеспечивающей наиболее высокий уровень процессуальных гарантий соблюдения прав участников процесса и, прежде всего, самого обвиняемого. Только в случае заявления подсудимого о вынужденной дачи показаний в результате применения к нему недозволенных мер на предварительном следствии, суд должен принимать соответствующие меры к проверке этих данных, в том числе и с помощью показаний подсудимого.

Ст. 77 УПК, как и аналогичная норма УПК РСФСР гласит: «Признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении признания совокупностью доказательств, имеющихся по делу». Итак закон утверждает - “признание вины может быть положено в основу обвинения”. Попробуем возразить - не должно, в силу презумпции невиновности, и не может, так как сами признательные показания обвиняемого могут быть получены только после придания ему такого процессуального статуса, то есть после предъявления обвинения, а ведь в основе обвинения лежит не что иное, как достаточная совокупность фактических данных, собранных следствием к моменту привлечения лица в качестве обвиняемого. Обвинительное заключение также не должно выходить за пределы обвинения, установленные постановлением о привлечении в качестве обвиняемого. А значит и суд ограничен теми же рамками.

Показания обвиняемого не могут быть получены при производстве неотложных следственных действий, так как допрос обвиняемого возможен лишь после предъявления обвинения, сформулированного на основе достаточности доказательств, которые устанавливаются: протоколами осмотра места происшествия, местности, помещения, трупа, протоколами обыска, выемки, задержания, освидетельствования, показаниями подозреваемых, потерпевших, свидетелей. Норма же ч. 2 ст. 173 УПК РФ, обязывающая следователя спросить обвиняемого о признании им вины, не применяется при допросе подозреваемого.

Практика свидетельствует, что именно производство неотложных следственных действий позволяет следователю получить совокупность достаточных фактических данных, являющихся основой обвинения на предварительном следствии и изложенных в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого. Эти доказательства дают возможность следователю считать установленными событие преступления, квалификацию преступления, отсутствие обстоятельств, устраняющих уголовную ответственность и лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого. Для уяснения всех этих обстоятельств никакого значения не имеет признание или непризнание обвиняемым своей вины.

Доказательственное значение могут иметь только фактические данные, содержащиеся в показаниях обвиняемого, признание же вины само по себе не предусмотрено в перечне видов доказательств. Однако на практике в приговорах судов и обвинительных заключениях часто можно встретить указание на то, что виновность обвиняемого (подсудимого) подтверждается признанием им своей вины. В случае, когда обвиняемый (подсудимый) дает показания о событии преступления, обстоятельствах его совершения, его мотивах и т.д., то есть уличающие его показания, это, безусловно, важнейший источник доказательственной информации. Когда же на вопрос суда или следователя он отвечает, виновен ли он в преступлении, то в ответе на этот вопрос такой информации нет, ибо она содержит не фактические данные, а правовую категорию вины. Решение же вопросов права - прерогатива суда. Исследовав и оценив показания обвиняемого в совокупности с другими доказательствами по делу, судья, основываясь на своем внутреннем убеждении и нормах Закона, должен решить вопрос о виновности.

И еще один момент. В настоящее время вопрос о обязанностях защитника по уголовному делу в случае признания его подзащитным своей виновности в преступлении, которого он, судя по материалам дела не совершал вызывает затруднения как в научной литературе так и в практической работе.

Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» в п. 3 ч. 4 ст. 6 запрещает адвокату занимать по делу позицию вопреки воле доверителя, за исключением случаев, когда адвокат убежден в наличии самооговора доверителя. Однако признание обвиняемым своей вины может быть ложно не только в случае самооговора, но и по причинам, о которых уже говорилось выше: в силу юридической неграмотности обвиняемый может заявить о своей виновности в совершении преступления без учета того, что уголовный закон признает данное деяние преступным лишь при совершении его умышленно или только с прямым умыслом; обвиняемый может признать себя виновным в более тяжком преступлении, чем он совершил в действительности и т.п.

Защитник прежде всего должен выяснить причины, побудившие человека к свидетельству против самого себя Одно дело, если его заставили это сделать, другое, если обвиняемый сознательно выгораживает истинного преступника. Как уже было отмечено, бывает, что обвиняемый просто не понимает смысла предъявленного обвинения, с которым соглашается. Адвокат, усмотрев в материалах дела основания усомниться в сделанном обвиняемом признании, обнаружив любые оправдательные доказательства обязан указать на них подзащитному и предложить отказаться от такого признания. Если адвокат убежден в ошибочности сделанного подзащитного признания вины, он не только вправе, но и обязан убедить его отказаться от этих показаний.

Рязановский В.А. Единство процесса. М.: Городец, 1996. С.30.

Мизулина Е.Б. Независимость суда еще не есть гарантия правосудия // Государство и право. 1992. №4. Указ. соч. С. 55.

Александров А. О значении концепции объективной истины // Российская юстиция. 1999. №1. С. 23.

Вышинский А.Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1941. С. 28.

Александров А. Указ. соч. С. 23.

Пашин С.А. Проблемы доказательственного права // Судебная реформа: юридический профессионализм и проблемы юридического образования. Дискуссии. - М., 1995. - С. 312, 322.

Панькина И.Ю. Некоторые аспекты эволюции теории доказывания в уголовном судопроизводстве России // Школы и направления уголовно-процессуальной науки. Доклады и сообщения на учредительной конференции Международной ассоциации содействия правосудию. Санкт-Петербург, 5-6 октября 2005 г. / Под ред. А.В. Смирнова. СПб., 2005.

Смирнов А.В., Калиновский К.Б. – Уголовный процесс: Учебник для вузов. – Спб.: Питер, 2005. – с. 181.

См.: Винберг А.И. Криминалистика. Введение в криминалистику.- М.,1950. Вып.1.- С.8; Белкин Р.С. Собирание, исследование и оценка доказательств. Сущность и методы. М.,1966.- С. 44-53; Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы, тенденции, перспективы. Общие и частные теории.- М..1987.- С. 217-218.

См.:Ларин А.М. Работа следователя с доказательствами.- М.,1966.- С. 43-66; Горский Г.Ф., Кокорев Л.Д., Элькинд П.С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе.- Воронеж, 1978.- С.211.

См.: Шейфер С.А. Собирание доказательств в советском уголовном процессе: методологические и правовые проблемы.- Саратов, 1986.- С.41-42.

См.: Шейфер С.А. Указ. соч.- С.55-73; Кипнис Н.М. Указ. соч.- С. 65-66.

Резепов В.П. Субъекты доказывания в советском уголовном процессе // Уч. Зап. ЛГУ. – 1958. - С.112.

Чеджемов Т.Б. Судебное следствие. – М.: Юрид. лит., 1979. – С. 9.

Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования. - Тольятти: Волжский университет им. В.Н. Татищева, 1997. / http://www.ssu.samara.ru/~process/gl2.html.

Кузнецов Н.П. Доказывание и его особенности на стадиях уголовного процесса России. Автореф. дисс. на соискание уч. степени д-ра юрид. наук.- Воронеж, 1998. - С.152.

Григорьева Н. Принципы уголовного судопроизводства и доказательства // Российская юстиция. - 1995. - №8. - С. 40.

Смирнов А.В. Реформы уголовной юстиции конца XX века и дискурсивная состязательность // Журнал российского права. - 2001. - № 12. / http://kalinovsky-k.narod.ru/b/sav-2001.htm.

Шамардин А.А. Некоторые аспекты закрепления элементов принципа диспозитивности в УПК РФ // Роль университетской науки в региональном сообществе: Материалы международной научно-практической конференции (Москва-Оренбург, 1-3 сентября 2003 г.). В 2-х частях. Ч. 2. - Москва - Оренбург: РИК ГОУ ОГУ, 2003. – С. 300.

Смирнов А.В. Указ. соч.