Участники сражения

Исторические персонажи, принимавшие участие в битве, как сама эпоха, вполне могли бы стать основой сериала наподобие «Викингов». В Литве после смерти короля Миндовга в 1263 году начались междоусобные распри между наследниками короля и его же соратниками. Большая часть из них погибла. Но опытный военачальник, князь Довмонт выжил. Ему, правда, пришлось покинуть Литву. Вместе с семьёй и дружиной он перебрался в Псков, где стал воеводой, принял православие и стал служить псковичам (и новгородцам). Литовское государство же вновь распалось на отдельные княжества и лишилось какого-либо внешнеполитического потенциала. Полноценно способное лишь на оборону своих земель, оно всё же иногда устраивало набеги на соседние земли. Но это была не политика, а жажда наживы.

Довмонт (в крещении Тимофей) присягает Пскову

На Руси же после смерти Александра Невского не произошло серьёзных междоусобных конфликтов. Новгород принял Ярослава Ярославича, ставшего великим князем владимирским. Литовская угроза в то же время перестала существовать после удачных походов Довмонта в 1265 — 1266 годах. Опасность же всё ещё продолжала исходить от католиков Ливонии и Латгалии (ныне — Эстония и Латвия).

Эти территории представляли достаточно сложный по своей структуре анклав. Север Ливонии был занят «мужами короля» Дании: Ревель, Везенберг, т. е. Раковор, а также земли от реки Нарва до Рижского залива по южному берегу Финского залива и в глубину до 50 км. В центральной же и южной Ливонии, а вместе с тем Латгалии территории Ливонского ордена (с 1237 года Ливонское ландмайстерство Тевтонского ордена) и ливонских архиепископов представляли чересполосицу. Так, Рига, Дерпт (Юрьев, Тарту), Оденпе (Медвежья Голова, Отепя), Гапсаль (Хапсалу) с окрестностями, принадлежали архиепископу, а Венден (Цесис), Феллин (Вильянди) и другие области — Ордену. Как можно догадаться, не всё было спокойно в этих землях. Между датчанами и Орденом, а также Орденом и архиеписком возникали периодические противоречия, доходившие до стычек. Но к 1260-м годам противоречия были преодолены, все три силы оказались способны объединиться. Экспансия на восток в таких условиях кажется вполне логичной.

С тех пор, как крестоносцы захватили Юрьев в 1224 году (и переименовали его в Дерпт/Дорпат), они неоднократно пытались продвинуться восточнее Чудского озера и Нарвы. Но каждый раз крестоносцы сталкивались с ожесточённым сопротивлением Великого Новгорода и Пскова. Когда же на помощь северным республикам приходили владимирские князья, для крестоносцев всё заканчивалось плачевно. Вспомним битву под Юрьевом в 1234 или то же Ледовое побоище в 1242. В 1268 году ливонцы решили действовать хитрее.

Ловушка для русичей

План ливонских союзников был таков: датчане, как наиболее слабая сила в этих землях, должны были спровоцировать Новгород на военный поход на север Ливонии. Там же новгородцев должны были ждать объединённые войска католиков. Затем — неминуемый разгром новгородских отрядов, шок для новгородских горожан и серия захватов укреплённых позиций восточнее Нарвы и Чудского озера.

Поводом для кампании послужили притеснения новгородских купцов в Ревеле, столице датских территорий. Случались и нападения на торговые суда в Финском заливе. Новгородцы такое потерпеть не могли — торговля для вечевой республики была основным способ выживания. Горожане требовали решительного отпора западным соседям.

В конце 1267 года новгородцы стали готовиться к походу. Великий князь Ярослав Ярославич попытался воспользоваться ситуацией и повести новгородское войско на Полоцк, чтобы подчинить его себе. Князь Юрий Андреевич, великокняжеский наместник в Новгороде, надавил, и дружины пошли за Ярославом. Однако вскоре устроили стихийное вече, на котором решили, что ни в Полоцк, ни в Литву не пойдут. Новгородские воеводы убедили наместника присоединиться к походу на казавшиеся слабыми Раковор и Ревель. Уловка Ордена и Риги сработала.

Русское войско было не готово штурмовать хорошо укреплённый каменный замок, каким был в то время Раковор. Они опустошили окрестности, подступили к замку, случилась стычка, и они решили отступить. Для успеха требовались осадные орудия, которых у русичей не было, ведь изначально планировалось идти на Полоцк и Литву. Войско вернулось в Новгород для того, чтобы подготовиться и отправиться назад к Раковору. Исполнение плана ливонцев было просто отсрочено.

Теперь русские планировали отправиться к Раковору со значительно более крупными силами. Ковалось оружие, монтировались осадные орудия. Новгородцы убедили великого князя в необходимости и выгоде совместного похода в Ливонию. В походе также решили принять участие другие князья владимирской земли: Дмитрий Александрович Переяславский (сын Александра Невского), Святослав и Михаил Ярославичи (сыновья великого князя) с тверской дружиной, Юрий Андреевич (сын Андрея Ярославовича, брата Невского), а также князь Довмонт с псковской дружиной. Без непосредственного одобрения великого князя такая коалиция состояться, конечно, не могла. Силы русичей были достаточно внушительны.

В разгар сборов в Новгород прибывают послы от Рижского архиепископа с просьбой о мире в обмен на неучастие в военных действиях Новгорода против датчан. «И прислаша Немци послы своя, рижане, вельяжане, юрьевци, и изъ инех городовъ, с лестью глаголюще: «намъ с вами миръ, перемогаитеся съ колыванци и съ раковорци, а мы к ним не приставаемъ, а крест целуемъ». И целоваша послы крестъ; а тамо ездивъ Лазорь Моисеевич водил всехъ ихъ къ кресту, пискуповъ и божьихъ дворянъ, яко не помогати имъ колыванцем и раковорцем». Новгородцы не были наивны и заподозрили послов в неискренности. Чтобы удостовериться в честности их намерений в Ригу был послан полномочный представитель общины боярин Лазарь Моисеевич, который должен был привести высшее руководство Ордена и Рижского архиепископства к присяге, что он успешно проделал. А тем временем в северную Ливонию из всех подконтрольных земель стягивались войска. Ловушка для русских готова была захлопнуться.

23 января 1268 года русское войско в полном составе с обозом и осадными приспособлениями вышло из Новгорода, вскоре русские переправились через Нарву и вступили в ливонские владения датского короля. На этот раз русские не торопились, разделившись на три колонны, они планомерно и целенаправленно занимались разорением враждебной территории, медленно и неотвратимо приближаясь к первой цели своего похода — Раковору. Войско русских князей не встречало никакого сопротивление, настолько оно было велико.

Ход битвы

О том, где именно произошла битва, в историки спорят до сих пор. Скорее всего битва произошла на речке Пада, возле села Махольм. Там могли легко пройти крупные войска — место совсем неподалёку от побережья Финского залива, в прочих же местах были труднопроходимые болота. К тому же там было легко сосредоточить силы. Сейчас в этом месте стоят развалины капеллы святой Марии. Предполагается, что церковь была поставлена в память о погибших. В то же время, есть и другая версия о месте битвы. В летописях присутствует упоминание речки Кеголе. Название до наших дней не сохранилось. Исследователи соотносят её с речушкой Кунда неподалёку от Раковора.

Итак, утром 18 февраля 1268 г. русское войско свернуло лагерь и двинулось к переправе через реку (опять же, то ли Пада, то ли Кеголе). До Раковора осталось около 20 километров. Конная разведка уже доложила, что на западном берегу реки стоит вражеское войско в количестве, явно превышающем возможности «колыванских немецъ», но уверенность русских в своем численном превосходстве, а также скрепленные крестоцелованием договоренности с Ригой и Орденом давали существенные поводы для оптимизма. Русское командование решило дать бой.

Капелла св. Марии у Виру-Нигула

Немцы и датчане заняли западный берег реки, встав на склоне холма, на вершине которого, вероятно, расположился командующий. Ровный склон, полого спускающийся в долину, был весьма удобен для атаки тяжелой рыцарской конницы. Было принято решение дать русским переправиться через реку, после чего атаковать сверху вниз. Вдоль западного берега реки в этом месте и сейчас течет заболоченный ручей, который и стал естественным разделителем двух войск перед сражением. Берега этого небольшого ручейка стали тем самым местом, на котором столкнулись два огромных войска. До сих пор это место называют «злым» или «кровавым».

Достоверных и точных сведений о численности войск нет. В Ливонской рифмованной хронике сказано о тридцати тысячах русских и полутысячи воинов союзников. Думается, что хронист намеренно преувеличил численность русских и преуменьшил количество соотечественников, чтобы показать всю доблесть католиков, защищавших Ливонию от «орд врага». Это же преувеличение смягчает тяжесть поражения в битве, которое так и не было признано ливонцами. Наиболее вероятным кажется численность войск примерно по 20 тысяч с каждой стороны.

Основу боевого порядка войска анклава составляли рыцари Тевтонского ордена, вышедшие на поле боя в своем излюбленном построении — клином или «свиньей», что свидетельствует о наступательном характере боя со стороны немцев. Правый фланг «свиньи» защищали датчане, слева выстроились войска архиепископа и ополчение. Общее руководство войском анклава осуществлял Юрьевский (Дерптский) епископ Александр.

Русское войско построилось следующим образом. На правом фланге встала переяславская дружина князя Дмитрия Александровича, за ней, ближе к центру псковская дружина князя Довмонта, в центре — новгородский полк и наместничья дружина князя Юрия Андреевича, на левом фланге встала дружина тверских князей. Таким образом, против «свиньи» встал самый многочисленный новгородский полк. Основная проблема русского войска заключалась в том, что в нем отсутствовало единоначалие. Старшим по лествичному счету среди князей был Дмитрий Александрович, однако он был молод и не столь опытен. Зрелым возрастом и большим опытом отличался князь Довмонт, но на руководство претендовать не мог, в силу своего положения — фактически он был просто воеводой псковского отряда, и он не был рюриковичем. Князь Юрий Андреевич — великокняжеский наместник авторитетом среди соратников не пользовался, руководители же новгородской общины не имели княжеского достоинства и командовать князьями не могли. В итоге русские отряды действовали, не подчиняясь единому плану, что пагубным образом повлияло на результат сражения.

Раковор

Сражение началось атакой немецкой «свиньи», пришедшейся на центр новгородского полка. Одновременно оба фланга союзного войска были атакованы тверскими и переяславскими полками. Войско Дерптского епископа вступило в бой с псковским отрядом. Тяжелее всех пришлось новгородскому полку — бронированный клин рыцарской конницы при ударе накоротке развивал огромную силу. Судя по всему, новгородцы, знакомые с этим строем не понаслышке, глубоко эшелонировали свой боевой порядок, что придало ему дополнительную устойчивость. Тем не менее, давление на новгородский полк было настолько серьезным, что в какой-то момент строй полка распался, началась паника, князь Юрий Андреевич вместе со своей дружиной поддался паническому настроению и бежал с поля боя. Разгром новгородского полка казался неминуемым, но в этот момент самым похвальным образом проявил себя князь Дмитрий Александрович — он бросил преследование разбитого ливонского ополчения, собрал вокруг себя сколько смог воинов и произвел стремительную атаку по флангу наступающего немецкого клина. То, что такая атака оказалась возможной, учитывая первоначальное положение полков, говорит о том, что к этому моменту ополчение и епископский отряд были уже разгромлены и бежали с поля боя, освободив Дмитрию пространство для атаки. Косвенно о быстром разгроме епископского полка свидетельствует также автор Ливонской рифмованной хроники, упомянув о гибели его предводителя, епископа Александра в самом начале сражения. Вероятно, в атаке на «свинью» участвовала далеко не вся переяславская дружина, основная ее часть, по-видимому, увлеклась преследованием отступавших, князь Дмитрий смог собрать только небольшую часть, что и спасло «свинью» от полного уничтожения. Тем не менее, немецкий строй заколебался, что позволило новгородскому полку перегруппироваться и продолжить организованное сопротивление.

Отразив атаку переяславской дружины, тевтонцы продолжили наступление на новгородский полк. Сражение стало приобретать затяжной характер, его эпицентр перемещался то в одну, то в другую сторону, кто-то бежал вперед, кто-то назад, атаки накатывались волнами одна на другую. Дрогнул и сбежал с поля боя датский отряд, тверская дружина бросилась его преследовать.

К концу светового дня через несколько часов после начала сражения новгородский полк окончательно рассыпался, однако, тевтонцы были настолько утомлены, что о преследовании отступавших русских речи быть не могло. Тевтонцы ограничились атакой на русский обоз, который им удалось захватить. Пожалуй, это был ключевой момент всего похода, поскольку именно в обозе находились осадные приспособления, предназначенные для штурма Раковора и Ревеля. Нет никаких сомнений, что эти приспособления были немедленно уничтожены.

С наступлением сумерек начали возвращаться княжеские дружины, преследовавшие разбитые отряды датчан, ливонцев и немцев, снова собрался, перегруппировался и был готов к атаке новгородский полк. В дневном бою погибли новгородский посадник Михаил Федорович, еще пятнадцать новгородских «вятших мужей», перечисленных в летописи поименно, тысяцкий Кондрат пропал без вести. Оставшиеся в живых командиры предлагали провести ночную атаку и отбить у тевтонцев обоз, однако на совете приняли решение атаковать утром. Ночью тевтонцы, осознававшие свое чрезвычайно опасное положение, ушли. Преследовать их русские не стали.

Раковорская битва закончилась. Русское войско еще три дня, подчеркивая свою победу, стояло на поле боя — подбирали раненых, хоронили убитых, собирали трофеи. Вряд ли потери русских были слишком велики — в средневековом сражении «лицом к лицу» основные потери несла проигравшая сторона именно в ходе преследования ее победителями, а не в ходе непосредственного «выяснения отношений».

О продолжении похода речи, вероятно, не шло, так как был разгромлен русский обоз, а вместе с этим были утеряны необходимые для осады инженерные приспособления, восстановить которые на месте не представлялось возможным, иначе, зачем их было бы везти из Новгорода. Без штурма Раковора поход терял всякий смысл, превращался, фактически, в повторение осенней вылазки. Не удовлетворился достигнутыми результатами только князь Довмонт, который со своей дружиной продолжил поход, «и плени землю их и до моря и повоева Поморие и паки возвратися, исполни землю свою полона». Это, впрочем, спорный момент. Некоторые исследователи считают, что летописец здесь говорит обо всём раковорском походе, однако учитывая характер Довмонта, неутомимого в боях стратега, можно сказать, что это не так. К тому же ответный поход Тевтонского ордена на Русь в июне 1268 году имел своей целью именно Псков, где княжил Довмонт.

Каждая из участвовавших в битве сторон приписывает победу себе. Немецкие источники говорят о пяти тысячах убитых русских, однако как могли они их посчитать, если поле боя осталось за русскими, которые покинули его не раньше, чем похоронили всех убитых? Единственное, на основании чего условную победу можно было бы присудить союзникам, это отказ русских от штурма Раковора и прекращение ими похода. Все остальные имеющиеся у нас данные — бегство большей части католического войска, огромные потери среди датчан, епископского войска и ливонского ополчения, хотя и организованное, но все-таки отступление орденского отряда с поля боя, которое осталось за русскими, рейд Довмонта — все это свидетельствует о победе именно русского оружия. О победе же говорит и то, что тевтонцы через некоторое время после битвы принялись мстить. Один из таких набегов закончился боем на речке Мироповне, в ходе которого князь Довмонт разгромил значительно превосходящий по численности отряд немцев. Затем была попытка похода на Псков (немецкий хронист на этот раз преувеличил численность войска своих соотечественников, чтобы показать их мощь, русские дескать при виде войска разбежались). А ещё позднее мирный договор (1269 год). После же — тридцать с лишним лет относительного мира в Прибалтике, выгодного Новгороду и его союзникам.

Примечание автора: в качестве иллюстраций были использованы в том числе не относящиеся к Раковорский битве изображения, которые вполне могут перенести нас в реалии той эпохи. Причина проста — о битве мало говорят, её мало вспоминают.

Грандиозная и забытая Раковорская битва состоялась 18 февраля 1268 г. между объединенным войском Северо-Восточной Руси с одной стороны и силами Ливонского отделения Тевтонского ордена, католических епископов восточной Прибалтики и датского короля с другой.

Это одно из крупнейших сражений за всю историю средневековой Европы, как по числу участников, так и по числу погибших в ней воинов. После практически одновременной смерти Александра Невского и литовского короля Миндовга в 1263 г. распался начавший оформляться союз Владимирской Руси и Литвы против Тевтонского ордена, основательно закрепившегося к тому времени в Восточной Прибалтике и серьезно угрожавший самому существованию последнего.

В Литовском государстве после гибели Миндовга начались военные столкновения между его наследниками и соратниками, в результате которых большая их часть погибла, а например, нальшанский князь Довмонт (Даумантас), вынужден был покинуть родину и вместе с семьей и дружиной отправился в Псков, где был принят на службу в качестве воеводы. В целом же, молодое Литовское государство, лишившись центральной власти, вновь распалось на отдельные княжества и не проявляло себя на внешнеполитической арене еще длительное время, ограничиваясь обороной собственной земли и эпизодическими набегами на территорию соседей. Впрочем, политических целей эти набеги не преследовали.

Русь, в отличие от Литвы, после смерти Александра Невского избежала серьезных усобиц. Новгород безропотно принял на княжение Ярослава Ярославовича, ставшего великим князем Владимирским, несколько успешных походов псковского воеводы Довмонта, крещенного по православному обряду под именем Тимофея, на Литву (1265 – 1266 г.г.) окончательно устранили литовскую угрозу западным границам Руси. Наиболее серьезную опасность на севере для Руси теперь представлял католический анклав на землях Ливонии и Латгалии (совр. Эстонии и Латвии).

Структура этого анклава была достаточно сложной. Север Ливонии занимали подданные короля Дании «мужи короля», им принадлежали города Ревель (Колывань, Таллин) и Везенберг (Раковор, Раквере), а также все земли от реки Нарва до Рижского залива вдоль южного берега Финского залива на глубину до 50 км. В центральной и южной Ливонии, а также Латгалии владения Ордена и ливонских архиепископов, номинальной главой которых был Рижский архиепископ, представляли собой изрядную чересполосицу. Например, Рига, Дерпт (Юрьев, Тарту), Оденпе (Медвежья Голова, Отепя), Гапсаль (Хапсалу) с окрестностями, принадлежали архиепископу, а Венден (Цесис), Феллин (Вильянди) и другие области – Ордену. Между датчанами и Орденом, а также между орденом и архиепископом периодически возникали противоречия, доходившие даже до вооруженных стычек, однако именно к середине 1260-х годов эти противоречия были преодолены и все три политические силы оказались способны выступить единым фронтом. Было бы, по меньшей мере, странно, если бы анклав не воспользовался таким обстоятельством и не попытался расширить свои пределы на восток.

Со времени захвата в 1226 г. крестоносцами Юрьева, переименованного оккупантами в Дерпт или Дорпат, ими неоднократно предпринимались попытки подчинить своему влиянию земли, лежащие восточнее Чудского озера и реки Нарва, то есть территории, занимаемой племенами ижора и водь, к тому времени, в основном, уже христианизированных по православному обряду. Однако при этом каждый раз они наталкивались на пусть иногда неорганизованное, но всегда упорное и яростное сопротивление своих восточных православных соседей – Великого Новгорода и его форпоста на западных границах – Пскова. В тех случаях, когда на помощь этим городам приходили князья Владимирской Руси, предприятия крестоносцев заканчивалось тяжелыми военными поражениями (битва под Юрьевом 1234 г., Ледовое побоище 1242 г. и др.). Поэтому очередная попытка продвинуть свое влияние на восток готовилась особенно хитро и тщательно.

Когда и где именно – в канцелярии Рижского архиепископа или Ордена возник план нанесения военного поражения Новгороду путем провокации его конфликта с датчанами и последующим вмешательством в этот конфликт, остается загадкой. Если исходить из того, чья роль в осуществлении этого плана была наиболее активной, то его инициатором следует признать Орден. Однако, сам почерк, стиль, с которым этот план был задуман, характерен, скорее, для папской канцелярии. Как бы то ни было, план был создан, согласован и утвержден всеми заинтересованными сторонами. Суть его заключалась в том, что датская сторона, как наиболее слабая в военном отношении провоцирует своими агрессивными действиями Новгород на военный поход ограниченными силами в северную Ливонию. В Ливонии новгородцев будут поджидать объединенные силы анклава, следует неминуемый разгром ядра новгородского войска, после чего, пока новгородская община приходит в себя и собирает новые силы, следует серия молниеносных захватов укрепленных пунктов на территории восточнее Нарвы и Чудского озера.

Формальным поводом для конфликта послужили усилившиеся притеснения новгородских купцов в Ревеле, столице «земли короля». Имели место также пиратские нападения на торговые суда в финском заливе. Для Новгорода торговля была основным источником дохода, поэтому на подобные события новгородская община реагировала крайне болезненно. Внутренние разногласия в таких случаях отходили на второй план, община консолидировалась, требуя от своих руководителей немедленной и жесткой реакции.

Так произошло и в конце 1267 г. Новгородцы стали готовиться к походу. Великий князь Ярослав Ярославович попытался воспользоваться этими обстоятельствами и хотел повести собранное новгородцами войско на Полоцк, который планировал подчинить своему влиянию. Под давлением великокняжеского наместника, князя Юрия Андреевича, объединенные дружины вышли в поход в направлении на Полоцк, но в нескольких днях пути от Новгорода новгородская дружина устроила стихийное вече. Новгородцы объявили наместнику великого князя, что на Полоцк или в Литву не пойдут. Надо полагать, что Юрий Андреевич был крайне недоволен таким поворотом дел, однако новгородским воеводам все-таки удалось убедить княжеского наместника присоединить свою дружину к общему походу, целью которого на том же вече были избраны, казалось бы, слабые и беззащитные в военном отношении Раковор и Ревель. Русские заглотили приманку, заботливо подброшенную им Орденом и Ригой.

Русское войско не было подготовлено для штурма хорошо укрепленного каменного замка, каким в то время являлся Раковор. Русские опустошили окрестности, подступили к замку, но потеряв при попытке взять город неожиданным штурмом, «изгоном», семь человек, отступили. Для успешного планомерного штурма необходимы были соответствующие осадные приспособления, которыми русское войско, собиравшееся изначально грабить полоцкую и литовскую земли, не запаслось. Русские отступили, войско вернулось в Новгород.

Неожиданная смена направления похода, отсутствие обозов с осадной техникой и, как следствие, высокая скорость передвижения, а также то, что под Раковором русское войско практически не задержалось – все это сыграло для русских неожиданно спасительную роль – католики не успели перехватить русское войско. Казалось, что тщательно выверенный план анклава сорвался, но тут же из Новгорода от имевшихся там постоянных торговых миссий в Ливонию стали поступать сообщения о готовящемся новом походе против Раковора и Ревеля. План не сорвался, просто его выполнение было отсрочено.

Во втором походе на Раковор планировалось участие значительно больших сил. В Новгороде усиленно ковалось оружие, во дворе новгородского архиепископа мастера монтировали осадную технику. Новгородцам удалось убедить великого князя Ярослава Ярославовича в необходимости и выгоде похода именно в Ливонию. В походе также решили принять участие другие князья владимирской земли: Дмитрий Александрович Переяславский (сын Александра Невского), Святослав и Михаил Ярославичи (сыновья великого князя) с тверской дружиной, Юрий Андреевич (сын Андрея Ярославовича, брата Невского), а также князь Довмонт с псковской дружиной. Без непосредственного одобрения великого князя такая коалиция состояться, конечно, не могла. Кроме этого как участники похода в летописи поименованы князья Константин и Ярополк, но с уверенностью об их происхождении можно говорить лишь то, что они были рюриковичами. Сила собиралась весьма внушительная.

В разгар сборов в Новгород прибывают послы от Рижского архиепископа с просьбой о мире в обмен на неучастие в военных действиях Новгорода против датчан. «И прислаша Немци послы своя, рижане, вельяжане, юрьевци, и изъ инех городовъ, с лестью глаголюще: «намъ с вами миръ, перемогаитеся съ колыванци и съ раковорци а мы к ним не приставаемъ, а крест целуемъ». И целоваша послы крестъ; а тамо ездивъ Лазорь Моисеевич водил всехъ ихъ къ кресту, пискуповъ и божьихъ дворянъ, яко не помогати имъ колыванцем и раковорцем;». (цитата из летописи). Руководители новгородской общины не были людьми наивными и заподозрили послов в неискренности. Чтобы удостовериться в честности их намерений в Ригу был послан полномочный представитель общины боярин Лазарь Моисеевич, который должен был привести высшее руководство Ордена и Рижского архиепископства к присяге, что он успешно проделал. А тем временем в северную Ливонию из всех подконтрольных анклаву земель стягивались войска. Ловушка для русских готова была захлопнуться.

23 января 1268 г. русское войско в полном составе с обозом и осадными приспособлениями вышло из Новгорода, вскоре русские переправились через Нарву и вступили в ливонские владения датского короля. На этот раз русские не торопились, разделившись на три колонны, они планомерно и целенаправленно занимались разорением враждебной территории, медленно и неотвратимо приближаясь к первой цели своего похода – Раковору.

В летописи подробно описывается эпизод с обнаружением русскими пещеры, в которой укрылись местные жители. Три дня русское войско стояло возле этой пещеры, не желая ее штурмовать, пока «мастеръ порочныи» не сумел пустить в пещеру воду. Каким образом эта операция была проведена и где могла бы находиться эта пещера достоверно не известно. Мы знаем только, что «чудь» из пещеры «побегоша» и русские «иссекоша ихъ», а добычу, обнаруженную в этой пещере, новгородцы отдали князю Дмитрию Александровичу. На территории северной Эстонии нет природных пещер, в которых могло бы поместиться больше 20-30 человек. Тот факт, что русское войско потратило на осаду и разграбление убежища, в котором могли скрываться едва ли два десятка человек, свидетельствует о том, что русские действительно никуда не торопились и подошли к процессу разграбления северной Ливонии весьма основательно.

Русское войско продвигалось по враждебной территории, не встречая никакого сопротивления, силы были настолько велики, что военный поход казался увеселительной прогулкой. Тем не менее, вероятно, до руководителей похода дошли сведения о том, что вражеская армия вышла в поле и готовится дать бой, поскольку непосредственно перед боевым столкновением войско снова было собрано в единый кулак.

О том, где именно произошла битва, в историки спорят до сих пор. В летописи сказано, что встреча с объединенным войском анклава произошла на речке Кеголе. Этот топоним до настоящего времени не сохранился, большинство исследователей соотносят его с небольшой речкой Кунда поблизости от Раквере. Однако по этому вопросу существует и другое мнение, которое кажется мне в большей степени обоснованным. Имеется в виду гипотеза о том, что раковорская битва произошла на 9 км северо-восточнее Кунды – на речке Пада возле села Махольм (совр. поселок Виру-Нигула). В литературе приводятся разные доводы как в пользу одного, так и в пользу другого места. Решающим мне кажется довод о том, что именно переправа через Паду являлась наиболее удобным местом для ожидания подхода русского войска. Северная Эстония и в настоящее время изобилует перемежающимися трудно проходимыми болотами и поросшими лесом возвышенностями. Единственным удобным местом для прокладки постоянной дороги как была, так и является до сих пор прибрежная полоса вдоль южного берега Финского залива, по которой и в настоящее время проходит автодорога Таллин – Нарва. Перед тем, как пересечь речку Пада эта дорога выходит из своеобразного «дефиле», шириной в несколько километров, ограниченного с юга лесисто-болотистой местностью, а с севера Финским заливом и миновать это место при движении с востока в сторону Раквере весьма проблематично. Более того, после переправы через Паду дорога сворачивает к югу, удаляясь от берега и, таким образом ожидающему врага войску пришлось бы распылять свои силы на разведку и несение сторожевой службы на широком фронте, в то время, как ожидая противника возле Махольма, военачальник мог позволить себе сосредоточить в этом месте основную массу войск, не распыляя сил.

Итак, утром 18 февраля 1268 г. русское войско свернуло лагерь и в полном составе выдвинулось в сторону села Махольм, чтобы переправиться через Паду. До Раковора осталось около 20 километров. Конная разведка уже доложила, что на западном берегу Пады стоит вражеское войско в количестве, явно превышающем возможности «колыванских немецъ», но уверенность русских в своем численном превосходстве, а также скрепленные крестоцелованием договоренности с Ригой и Орденом давали существенные поводы для оптимизма. Русское командование решило дать бой. Полки изготовились, брони вздеты, сулицы насажены, луки натянуты. Ловушка захлопнулась.

Что почувствовали новгородский тысяцкий Кондрат и посадник Михаил Федорович, когда увидели выстроившееся на берегу Пады, изготовившееся к бою совокупное войско всей «земли немецкой»? О чем подумали русские князья, литвин Довмонт? Одно можно сказать точно: несмотря на то, что присутствие во вражеском войске «божьих дворян», «влижанъ», «юрьевцев», всех остальных, чьи предводители еще месяц назад «целовали крестъ» не участвовать в военных действиях, было для них, безусловно, неожиданно, растерянности в русском войске не было.

Немцы и датчане заняли западный берег Пады, встав на склоне холма, на вершине которого, вероятно, расположился командующий. Ровный склон, полого спускающийся в долину, был весьма удобен для атаки тяжелой рыцарской конницы. Было принято решение дать русским переправиться через реку, после чего атаковать сверху вниз. Вдоль западного берега Пады в этом месте и сейчас течет заболоченный ручей, который и стал естественным разделителем двух войск перед сражением. Берега этого небольшого ручейка стали тем самым местом, на котором столкнулись два огромных войска. Старожилы Виру-Нигула до сих пор называют его «злым» или «кровавым»…

О численности участвовавших в раковорской битве войск достоверных сведений нет. В Ливонской рифмованной хронике говорится о тридцати тысячах русских и в шестьдесят раз меньшей (то есть полтысячи) армии союзников. Как первая, так и вторая цифры вызывают более чем серьезные сомнения. Не вдаваясь в подробности дискуссии, развернувшейся по поводу численности участвовавших в битве войск, скажу, что наиболее правдоподобным мне кажется мнение о том, что как русское, так и немецкое войско насчитывало около пятнадцати-двадцати тысяч человек.

Основу боевого порядка войска анклава составляли рыцари Тевтонского ордена, вышедшие на поле боя в своем излюбленном построении – клином или «свиньей», что свидетельствует о наступательном характере боя со стороны немцев. Правый фланг «свиньи» защищали датчане, слева выстроились войска архиепископа и ополчение. Общее руководство войском анклава осуществлял Юрьевский (Дерптский) епископ Александр.

Русское войско построилось следующим образом. На правом фланге встала переяславская дружина князя Дмитрия Александровича, за ней, ближе к центру псковская дружина князя Довмонта, в центре – новгородский полк и наместничья дружина князя Юрия Андреевича, на левом фланге встала дружина тверских князей. Таким образом, против «свиньи» встал самый многочисленный новгородский полк. Основная проблема русского войска заключалась в том, что в нем отсутствовало единоначалие. Старшим по лествичному счету среди князей был Дмитрий Александрович, однако он был молод и не столь опытен. Зрелым возрастом и большим опытом отличался князь Довмонт, но на руководство претендовать не мог, в силу своего положения – фактически он был просто воеводой псковского отряда и он не был рюриковичем. Князь Юрий Андреевич – великокняжеский наместник авторитетом среди соратников не пользовался, руководители же новгородской общины не имели княжеского достоинства и командовать князьями не могли. В итоге русские отряды действовали, не подчиняясь единому плану, что, как мы увидим, пагубным образом повлияло на результат сражения.

Сражение началось атакой немецкой «свиньи», пришедшейся на центр новгородского полка. Одновременно оба фланга союзного войска были атакованы тверскими и переяславскими полками. Войско Дерптского епископа вступило в бой с псковским отрядом. Тяжелее всех пришлось новгородскому полку – бронированный клин рыцарской конницы при ударе накоротке развивал огромную силу. Судя по всему, новгородцы, знакомые с этим строем не понаслышке, глубоко эшелонировали свой боевой порядок, что придало ему дополнительную устойчивость. Тем не менее, давление на новгородский полк было настолько серьезным, что в какой-то момент строй полка распался, началась паника, князь Юрий Андреевич вместе со своей дружиной поддался паническому настроению и бежал с поля боя. Разгром новгородского полка казался неминуемым, но в этот момент самым похвальным образом проявил себя князь Дмитрий Александрович – он бросил преследование разбитого ливонского ополчения, собрал вокруг себя сколько смог воинов и произвел стремительную атаку по флангу наступающего немецкого клина.

То, что такая атака оказалась возможной, учитывая первоначальное положение полков, говорит о том, что к этому моменту ополчение и епископский отряд были уже разгромлены и бежали с поля боя, освободив Дмитрию пространство для атаки. Косвенно о быстром разгроме епископского полка свидетельствует также автор Ливонской рифмованной хроники, упомянув о гибели его предводителя, епископа Александра в самом начале сражения. Вероятно, в атаке на «свинью» участвовала далеко не вся переяславская дружина, основная ее часть, по-видимому, увлеклась преследованием отступавших, князь Дмитрий смог собрать только небольшую часть, что и спасло «свинью» от полного уничтожения. Тем не менее, немецкий строй заколебался, что позволило новгородскому полку перегруппироваться и продолжить организованное сопротивление.

Отразив атаку переяславской дружины, тевтонцы продолжили наступление на новгородский полк. Сражение стало приобретать затяжной характер, его эпицентр перемещался то в одну, то в другую сторону, кто-то бежал вперед, кто-то назад, атаки накатывались волнами одна на другую. Дрогнул и сбежал с поля боя датский отряд, тверская дружина бросилась его преследовать.

К концу светового дня через несколько часов после начала сражения новгородский полк окончательно рассыпался, однако, тевтонцы были настолько утомлены, что о преследовании отступавших русских речи быть не могло. Тевтонцы ограничились атакой на русский обоз, который им удалось захватить. Пожалуй, это был ключевой момент всего похода, поскольку именно в обозе находились осадные приспособления, предназначенные для штурма Раковора и Ревеля. Нет никаких сомнений, что эти приспособления были немедленно уничтожены.

С наступлением сумерек начали возвращаться княжеские дружины, преследовавшие разбитые отряды датчан, ливонцев и немцев, снова собрался, перегруппировался и был готов к атаке новгородский полк. В дневном бою погибли новгородский посадник Михаил Федорович, еще пятнадцать новгородских «вятших мужей», перечисленных в летописи поименно, тысяцкий Кондрат пропал без вести. Оставшиеся в живых командиры предлагали провести ночную атаку и отбить у тевтонцев обоз, однако на совете приняли решение атаковать утром. Ночью тевтонцы, осознававшие свое чрезвычайно опасное положение, ушли. Преследовать их русские не стали.

Раковорская битва закончилась. Русское войско еще три дня, подчеркивая свою победу, стояло на поле боя – подбирали раненых, хоронили убитых, собирали трофеи. Вряд ли потери русских были слишком велики – в средневековом сражении «лицом к лицу» основные потери несла проигравшая сторона именно в ходе преследования ее победителями, а не в ходе непосредственного «выяснения отношений». Русские войска с поля боя под Раковором не бегали, чего нельзя сказать о большей части их противников «и гониша их до города въ три пути, на семи верст, яко же ни мочи ни коневи ступити трупием» (цитата из летописи), то есть кони русских воинов не могли передвигаться из-за обилия лежавших на земле трупов. О продолжении похода речи, вероятно, не шло, так как был разгромлен русский обоз, а вместе с этим были утеряны необходимые для осады инженерные приспособления, восстановить которые на месте не представлялось возможным, иначе, зачем их было бы везти из Новгорода. Без штурма Раковора поход терял всякий смысл, превращался, фактически, в повторение осенней вылазки. Не удовлетворился достигнутыми результатами только князь Довмонт, который со своей дружиной продолжил поход, «и плени землю их и до моря и повоева Поморие и паки возвратися, исполни землю свою полона» (цитата из летописи). Некоторые современные исследователи считают (и, может быть, не совсем безосновательно), что дополнительной вылазки Довмонта не было, а в летописной записи идет речь о самом раковорском походе в составе всего русского войска, но их позиция лично меня не убеждает. Довмонт зарекомендовал себя бесстрашным и неутомимым воителем, выдающимся стратегом и тактиком, со своей небольшой, но мобильной и опытной, закаленной в многочисленных походах и боях дружиной, костяк которой составляли выходцы из Литвы, лично преданные своему предводителю, он мог позволить себе пройти огнем и мечем по незащищенной вражеской территории. Косвенным подтверждением того, что вылазка Довмонта все-таки имела место быть, может служить и тот факт, что ответный поход Тевтонского ордена на Русь в июне 1268 г. имел своей целью именно Псков.

Каждая из участвовавших в битве сторон приписывает победу себе. Немецкие источники говорят о пяти тысячах убитых русских, однако как могли они их посчитать, если поле боя осталось за русскими, которые покинули его не раньше, чем похоронили всех убитых? Оставим это на совести хрониста. Единственное, на основании чего условную победу можно было бы присудить анклаву, это отказ русских от штурма Раковора и прекращение ими похода. Все остальные имеющиеся у нас данные – бегство большей части католического войска, огромные потери среди датчан, епископского войска и ливонского ополчения, хотя и организованное, но все-таки отступление орденского отряда с поля боя, которое осталось за русскими, рейд Довмонта – все это свидетельствует о победе именно русского оружия.

Чтобы окончательно поставить точку в вопросе о победителе в раковорской битве необходимо проанализировать события имевшие место после нее. Событие такого масштаба не могло не иметь последствий, которые не были бы отмечены пером летописца.

После возвращения из раковорского похода русское войско было распущено. Дмитрий Александрович, и остальные князья разошлись по своим уделам, уведя с собой дружины. В Новгороде остался только великокняжеский наместник – бежавший с поля боя князь Юрий Андреевич. Не о каких военных приготовлениях в Новгороде не один источник не упоминает, в новгородской земле воцарилось полное спокойствие.

Абсолютно противоположную картину мы наблюдаем в землях Тевтонского ордена. Уже с начала весны начинаются мелкие набеги немцев на территорию, подконтрольную Пскову – немцы грабят приграничные деревни, уводят людей «в полон». Один из таких набегов закончился боем на речке Мироповне, в ходе которого князь Довмонт разгромил значительно превосходящий по численности отряд немцев. Под прикрытием мелких набегов Орден собирает все возможные силы и уже в начале лета того же 1268 г. организует грандиозный поход на Псков, мотивировав его необходимостью «отмщения» за раковорскую битву. О какой мести может идти речь, если, по их же собственным словам, немцы битву выиграли? Для этого похода Орден собирает все силы, имевшиеся в то время у него в восточной Прибалтике. По свидетельству того же хрониста, автора Ливонской рифмованной хроники, всего было собрано войско в восемнадцать тысяч человек, возглавлял войско сам магистр Отто фон Лютерберг, погибший двумя годами позже в битве на льду у Карузена (Карузина). Если бы внутренне тевтонцы считали себя победителями под Раковором, откуда такая жажда мести?

Немецкие хронисты, чтобы подчеркнуть доблесть и боевое мастерство братьев-рыцарей практически всегда заведомо занижали численность собственных войск и завышали численность войск противника. Возможно, что говоря о численности своих отрядов, немцы специально упоминали только количество конных воинов, «забывая» посчитать ополчение и вспомогательные войска, которые, тем не менее, в сражениях принимали активное участие. Оценивая численность войска, отправившегося в конце мая 1268 г. в поход на Псков сами немцы называют огромную для того времени цифру – восемнадцать тысяч. Напомню, что согласно тому же хронисту в раковорской битве немецкое войско составляло всего полторы тысячи бойцов. Цифры эти, и в первом и во втором случае, полного доверия вызвать не могут, но откуда такая непоследовательность – в одном случае численность войска катастрофически занижать, а в другом с какой-то маниакальной гордостью расписывать многочисленность и великолепие собранных в поход отрядов? Объяснить ее можно только одним: раковорская компания завершилась тяжелым сражением, а псковская – отступлением и перемирием после нескольких стычек и вылазки псковичей за стены города. Читающий хронику должен был понять, что в первом случае немцы ничтожными силами разгромили огромную армию, а во втором до боя даже не дошло, поскольку русские были напуганы тевтонской мощью. Впрочем, обо всем по порядку.

Оборона Пскова в 1268 г. заслуживает отдельного описания, здесь можно отметить только, что даже столь грандиозное предприятие не принесло Ордену какого-либо успеха. После десятидневной осады, заслышав о приближении новгородской дружины, идущей не помощь псковичам, тевтонцы отступили за реку Великую и заключили с прибывшим на помощь псковичам князем Юрием перемирие «на всей воле новгородской». Откуда у «разгромленных» под Раковором новгородцев через три с половиной месяца взялось такое войско, при приближении которого тевтонцы (восемнадцать тысяч, между прочим!) не рискнули оставаться на восточном берегу Великой и отступили? В феврале тевтонцы «одержали победу» под Раковором над совокупной ратью русских князей, а в июне, располагая гораздо более многочисленной армией, не приняли бой с силами только Новгорода и Пскова, которых, кстати, под Раковором в числе прочих они только что «разбили». Попробуем объяснить такое противоречие.

В орденское войско, по сведениям ливонского хрониста, были набраны ливонские и латгальские ополчения, присоединены некие «моряки» (девять тысяч, половина войска, откуда они взялись, историки гадают до сих пор), но «мужи короля», то есть датчане, а также рыцарские отряды и ополчения из папских областей (Рига, Юрьев, т т.п.) как участники похода не упоминаются. Почему же их там не было? Ответ простой. Большинство боеспособных мужчин из этих областей остались «трупием» на поле возле Махольма под Раковором, воевать под Псковом было просто некому. А такой сборный состав орденского войска объясняется тем, что в него набирали всех, кто может носить оружие, не взирая на их боевые качества, просто для объема. Через два года в попытке прервать литовский набег, на битву при Карузене, последнюю свою битву, Отто фон Лютерберг не смог набрать и двух тысяч воинов, хотя готовился к серьезному сражению.

Очевидно, что целью похода на Псков было не достижение каких-либо военных или политических целей, а просто блеф, демонстрация «силы», попытка внушить русским, что Орден может им еще что-то противопоставить. Сражаться по-настоящему Орден не собирался. Сил не было. О низком уровне боевой подготовки немецкого войска после раковорской битвы свидетельствуют также успешные бои, проведенные Довмонтом против немцев в апреле и июне 1268 – на речке Мироповне и под Псковом, где Довмонт нанес крестоносцам два болезненных поражения, одно в ходе преследования отступающего с добычей отряда, второе в ходе вылазки во время осады. При этом следует отметить, что и на Мироповне и под Псковом многократное численное преимущество было именно у немецких отрядов.

И последнее. После неудачной осады Пскова между Новгородом и представителями анклава начался длительный переговорный процесс, по результатам которого был подписан мирный договор. Текст этого договора не сохранился, однако летописи предают его суть: «И уведавше Немци, прислаша послы с мольбою: «кланяемся на всей воли вашеи, Норовы всей отступаемся, а крови не проливаите»; и тако новгородци, гадавше, взяша мир на всеи воли своеи» (цитата из летописи). То есть, представители католического анклава по данному договору отказывались от дальнейшей экспансии на восток за реку Нарва в обмен на прекращение военных действий. Мир этот не нарушался до 1299 года.

Еще раз вспомним последовательность основных событий после окончания раковорского похода: победа русских в небольшом бою с немецким отрядом на Мироповне в апреле, немецкий демонстративный поход на Псков, не преследовавший каких-либо военных или политических целей, окончившийся отступлением при виде новгородской дружины (в июне), мирные переговоры и заключение мирного договора на «всеи воли новгородскои» (февраль 1269) и длительный мир. На мой взгляд последовательность этих событий ясно указывает на отсутствие после раковорской битвы у немцев и датчан возможностей к серьезному вооруженному сопротивлению.

Таким образом, по итогам раковорской битвы и последовавших за ней событий, мы можем уверенно констатировать, что на берегах реки Пада 18 февраля 1268 г. русское войско одержало тяжелую, но бесспорную победу, остановившую крестоносную экспансию в восточной Прибалтике более чем на тридцать лет.

Раковорская битва состоялась 18 февраля 1268 г. между объединенным войском Северо-Восточной Руси с одной стороны и силами Ливонского отделения Тевтонского ордена, католических епископов восточной Прибалтики и датского короля с другой.

Мало кому из тех, кто не является профессиональным историком, известно о раковорской битве больше, чем то, что она «когда-то была». А между тем, это одно из крупнейших сражений за всю средневековой Европы, как по числу участников, так и по числу погибших в ней воинов. Несмотря на то, что раковорский поход русской армии и сама битва тщательно и скрупулезно описаны как в русских, так и в немецких источниках, несмотря на крайнее ожесточение самой битвы, яркость и незаурядность личностей ее участников как с одной, так и с другой стороны, по непонятным мне причинам это событие до настоящего времени самым прискорбным образом игнорируется популяризаторами отечественной истории. В художественной литературе описание раковорского похода и битвы встретилось мне только в повести Д.М.Балашова «Господин Великий Новгород», все остальные жанры популярного искусства это событие игнорируют начисто. Текст, следующий ниже, является выражением моего личного мнения о событиях раковорского похода, не всегда совпадающего с «каноническим», как в плане хода и результата самого сражения, так и в плане оценки политической обстановки накануне и после него.

После практически одновременной смерти Александра Невского и литовского короля Миндовга в 1263 г. распался начавший оформляться союз Владимирской Руси и Литвы против Тевтонского ордена, основательно закрепившегося к тому времени в Восточной Прибалтике и серьезно угрожавший самому существованию последнего.

В Литовском государстве после гибели Миндовга начались военные столкновения между его наследниками и соратниками, в результате которых большая их часть погибла, а например, нальшанский князь Довмонт (Даумантас), вынужден был покинуть родину и вместе с семьей и дружиной отправился в Псков, где был принят на службу в качестве воеводы. В целом же, молодое Литовское государство, лишившись центральной власти, вновь распалось на отдельные княжества и не проявляло себя на внешнеполитической арене еще длительное время, ограничиваясь обороной собственной земли и эпизодическими набегами на территорию соседей. Впрочем, политических целей эти набеги не преследовали.

Русь, в отличие от Литвы, после смерти Александра Невского избежала серьезных усобиц. Новгород безропотно принял на княжение Ярослава Ярославовича, ставшего великим князем Владимирским, несколько успешных походов псковского воеводы Довмонта, крещенного по православному обряду под именем Тимофея, на Литву (1265 – 1266 г.г.) окончательно устранили литовскую угрозу западным границам Руси. Наиболее серьезную опасность на севере для Руси теперь представлял католический анклав на землях Ливонии и Латгалии (совр. Эстонии и Латвии).

Структура этого анклава была достаточно сложной. Север Ливонии занимали подданные короля Дании «мужи короля», им принадлежали города Ревель (Колывань, Таллин) и Везенберг (Раковор, Раквере), а также все земли от реки Нарва до Рижского залива вдоль южного берега Финского залива на глубину до 50 км. В центральной и южной Ливонии, а также Латгалии владения Ордена и ливонских архиепископов, номинальной главой которых был Рижский архиепископ, представляли собой изрядную чересполосицу. Например, Рига, Дерпт (Юрьев, Тарту), Оденпе (Медвежья Голова, Отепя), Гапсаль (Хапсалу) с окрестностями, принадлежали архиепископу, а Венден (Цесис), Феллин (Вильянди) и другие области – Ордену. Между датчанами и Орденом, а также между орденом и архиепископом периодически возникали противоречия, доходившие даже до вооруженных стычек, однако именно к середине 1260-х годов эти противоречия были преодолены и все три политические силы оказались способны выступить единым фронтом. Было бы, по меньшей мере, странно, если бы анклав не воспользовался таким обстоятельством и не попытался расширить свои пределы на восток.

Со времени захвата в 1226 г. крестоносцами Юрьева, переименованного оккупантами в Дерпт или Дорпат, ими неоднократно предпринимались попытки подчинить своему влиянию земли, лежащие восточнее Чудского озера и реки Нарва, то есть территории, занимаемой племенами ижора и водь, к тому времени, в основном, уже христианизированных по православному обряду. Однако при этом каждый раз они наталкивались на пусть иногда неорганизованное, но всегда упорное и яростное сопротивление своих восточных православных соседей – Великого Новгорода и его форпоста на западных границах – Пскова. В тех случаях, когда на помощь этим городам приходили князья Владимирской Руси, предприятия крестоносцев заканчивалось тяжелыми военными поражениями (битва под Юрьевом 1234 г., Ледовое побоище 1242 г. и др.). Поэтому очередная попытка продвинуть свое влияние на восток готовилась особенно хитро и тщательно.

Когда и где именно – в канцелярии Рижского архиепископа или Ордена возник план нанесения военного поражения Новгороду путем провокации его конфликта с датчанами и последующим вмешательством в этот конфликт, остается загадкой. Если исходить из того, чья роль в осуществлении этого плана была наиболее активной, то его инициатором следует признать Орден. Однако, сам почерк, стиль, с которым этот план был задуман, характерен, скорее, для папской канцелярии. Как бы то ни было, план был создан, согласован и утвержден всеми заинтересованными сторонами. Суть его заключалась в том, что датская сторона, как наиболее слабая в военном отношении провоцирует своими агрессивными действиями Новгород на военный поход ограниченными силами в северную Ливонию. В Ливонии новгородцев будут поджидать объединенные силы анклава, следует неминуемый разгром ядра новгородского войска, после чего, пока новгородская община приходит в себя и собирает новые силы, следует серия молниеносных захватов укрепленных пунктов на территории восточнее Нарвы и Чудского озера.

Формальным поводом для конфликта послужили усилившиеся притеснения новгородских купцов в Ревеле, столице «земли короля». Имели место также пиратские нападения на торговые суда в финском заливе. Для Новгорода торговля была основным источником дохода, поэтому на подобные события новгородская община реагировала крайне болезненно. Внутренние разногласия в таких случаях отходили на второй план, община консолидировалась, требуя от своих руководителей немедленной и жесткой реакции.

Так произошло и в конце 1267 г. Новгородцы стали готовиться к походу. Великий князь Ярослав Ярославович попытался воспользоваться этими обстоятельствами и хотел повести собранное новгородцами войско на Полоцк, который планировал подчинить своему влиянию. Под давлением великокняжеского наместника, князя Юрия Андреевича, объединенные дружины вышли в поход в направлении на Полоцк, но в нескольких днях пути от Новгорода новгородская дружина устроила стихийное вече. Новгородцы объявили наместнику великого князя, что на Полоцк или в Литву не пойдут. Надо полагать, что Юрий Андреевич был крайне недоволен таким поворотом дел, однако новгородским воеводам все-таки удалось убедить княжеского наместника присоединить свою дружину к общему походу, целью которого на том же вече были избраны, казалось бы, слабые и беззащитные в военном отношении Раковор и Ревель. Русские заглотили приманку, заботливо подброшенную им Орденом и Ригой.

Русское войско не было подготовлено для штурма хорошо укрепленного каменного замка, каким в то время являлся Раковор. Русские опустошили окрестности, подступили к замку, но потеряв при попытке взять город неожиданным штурмом, «изгоном », семь человек, отступили. Для успешного планомерного штурма необходимы были соответствующие осадные приспособления, которыми русское войско, собиравшееся изначально грабить полоцкую и литовскую земли, не запаслось. Русские отступили, войско вернулось в Новгород.

Неожиданная смена направления похода, отсутствие обозов с осадной техникой и, как следствие, высокая скорость передвижения, а также то, что под Раковором русское войско практически не задержалось – все это сыграло для русских неожиданно спасительную роль – католики не успели перехватить русское войско. Казалось, что тщательно выверенный план анклава сорвался, но тут же из Новгорода от имевшихся там постоянных торговых миссий в Ливонию стали поступать сообщения о готовящемся новом походе против Раковора и Ревеля. План не сорвался, просто его выполнение было отсрочено.

Во втором походе на Раковор планировалось участие значительно больших сил. В Новгороде усиленно ковалось , во дворе новгородского архиепископа мастера монтировали осадную технику. Новгородцам удалось убедить великого князя Ярослава Ярославовича в необходимости и выгоде похода именно в Ливонию. В походе также решили принять участие другие князья владимирской земли: Дмитрий Александрович Переяславский (сын Александра Невского), Святослав и Михаил Ярославичи (сыновья великого князя) с тверской дружиной, Юрий Андреевич (сын Андрея Ярославовича, брата Невского), а также князь Довмонт с псковской дружиной. Без непосредственного одобрения великого князя такая коалиция состояться, конечно, не могла. Кроме этого как участники похода в летописи поименованы князья Константин и Ярополк, но с уверенностью об их происхождении можно говорить лишь то, что они были рюриковичами. Сила собиралась весьма внушительная.

В разгар сборов в Новгород прибывают послы от Рижского архиепископа с просьбой о мире в обмен на неучастие в военных действиях Новгорода против датчан. «И прислаша Немци послы своя, рижане, вельяжане, юрьевци, и изъ инех городовъ, с лестью глаголюще: «намъ с вами миръ, перемогаитеся съ колыванци и съ раковорци а мы к ним не приставаемъ, а крест целуемъ». И целоваша послы крестъ; а тамо ездивъ Лазорь Моисеевич водил всехъ ихъ къ кресту, пискуповъ и божьихъ дворянъ, яко не помогати имъ колыванцем и раковорцем; ». (цитата из летописи). Руководители новгородской общины не были людьми наивными и заподозрили послов в неискренности. Чтобы удостовериться в честности их намерений в Ригу был послан полномочный представитель общины боярин Лазарь Моисеевич, который должен был привести высшее руководство Ордена и Рижского архиепископства к присяге, что он успешно проделал. А тем временем в северную Ливонию из всех подконтрольных анклаву земель стягивались войска. Ловушка для русских готова была захлопнуться.

23 января 1268 г. русское войско в полном составе с обозом и осадными приспособлениями вышло из Новгорода, вскоре русские переправились через Нарву и вступили в ливонские владения датского короля. На этот раз русские не торопились, разделившись на три колонны, они планомерно и целенаправленно занимались разорением враждебной территории, медленно и неотвратимо приближаясь к первой цели своего похода – Раковору.

В летописи подробно описывается эпизод с обнаружением русскими пещеры, в которой укрылись местные жители. Три дня русское войско стояло возле этой пещеры, не желая ее штурмовать, пока «мастеръ порочныи » не сумел пустить в пещеру воду. Каким образом эта операция была проведена и где могла бы находиться эта пещера достоверно не известно. Мы знаем только, что «чудь » из пещеры «побегоша » и русские «иссекоша ихъ », а добычу, обнаруженную в этой пещере, новгородцы отдали князю Дмитрию Александровичу. На территории северной Эстонии нет природных пещер, в которых могло бы поместиться больше 20-30 человек. Тот факт, что русское войско потратило на осаду и разграбление убежища, в котором могли скрываться едва ли два десятка человек, свидетельствует о том, что русские действительно никуда не торопились и подошли к процессу разграбления северной Ливонии весьма основательно.

Русское войско продвигалось по враждебной территории, не встречая никакого сопротивления, силы были настолько велики, что военный поход казался увеселительной прогулкой. Тем не менее, вероятно, до руководителей похода дошли сведения о том, что вражеская армия вышла в поле и готовится дать бой, поскольку непосредственно перед боевым столкновением войско снова было собрано в единый кулак.

О том, где именно произошла битва, в историки спорят до сих пор. В летописи сказано, что встреча с объединенным войском анклава произошла на речке Кеголе. Этот топоним до настоящего времени не сохранился, большинство исследователей соотносят его с небольшой речкой Кунда поблизости от Раквере. Однако по этому вопросу существует и другое мнение, которое кажется мне в большей степени обоснованным. Имеется в виду гипотеза о том, что раковорская битва произошла на 9 км северо-восточнее Кунды – на речке Пада возле села Махольм (совр. поселок Виру-Нигула). В литературе приводятся разные доводы как в пользу одного, так и в пользу другого места. Решающим мне кажется довод о том, что именно переправа через Паду являлась наиболее удобным местом для ожидания подхода русского войска. Северная Эстония и в настоящее время изобилует перемежающимися трудно проходимыми болотами и поросшими лесом возвышенностями. Единственным удобным местом для прокладки постоянной дороги как была, так и является до сих пор прибрежная полоса вдоль южного берега Финского залива, по которой и в настоящее время проходит автодорога Таллин – Нарва. Перед тем, как пересечь речку Пада эта дорога выходит из своеобразного «дефиле», шириной в несколько километров, ограниченного с юга лесисто-болотистой местностью, а с севера Финским заливом и миновать это место при движении с востока в сторону Раквере весьма проблематично. Более того, после переправы через Паду дорога сворачивает к югу, удаляясь от берега и, таким образом ожидающему врага войску пришлось бы распылять свои силы на разведку и несение сторожевой службы на широком фронте, в то время, как ожидая противника возле Махольма, военачальник мог позволить себе сосредоточить в этом месте основную массу войск, не распыляя сил.

Кроме того именно в Махольме (Виру-Нигула) на берегу Пады находятся развалины одной из самых древних каменных церквей на территории северной Эстонии – капелла св. Марии. По данным археологических исследований время ее основания – вторая половина XIII в. Многие исследователи, на мой взгляд, небезосновательно, полагают, что эта капелла была построена в память о погибших в раковорской битве на холме, под которым, собственно, эта битва и произошла.

Итак, утром 18 февраля 1268 г. русское войско свернуло лагерь и в полном составе выдвинулось в сторону села Махольм, чтобы переправиться через Паду. До Раковора осталось около 20 километров. Конная разведка уже доложила, что на западном берегу Пады стоит вражеское войско в количестве, явно превышающем возможности «колыванских немецъ », но уверенность русских в своем численном превосходстве, а также скрепленные крестоцелованием договоренности с Ригой и Орденом давали существенные поводы для оптимизма. Русское командование решило дать бой. Полки изготовились, брони вздеты, сулицы насажены, луки натянуты. Ловушка захлопнулась.

Что почувствовали новгородский тысяцкий Кондрат и посадник Михаил Федорович, когда увидели выстроившееся на берегу Пады, изготовившееся к бою совокупное войско всей «земли немецкой »? О чем подумали русские князья, литвин Довмонт? Одно можно сказать точно: несмотря на то, что присутствие во вражеском войске «божьих дворян », «влижанъ », «юрьевцев », всех остальных, чьи предводители еще месяц назад «целовали крестъ » не участвовать в военных действиях, было для них, безусловно, неожиданно, растерянности в русском войске не было.

Немцы и датчане заняли западный берег Пады, встав на склоне холма, на вершине которого, вероятно, расположился командующий. Ровный склон, полого спускающийся в долину, был весьма удобен для атаки тяжелой рыцарской конницы. Было принято решение дать русским переправиться через реку, после чего атаковать сверху вниз. Вдоль западного берега Пады в этом месте и сейчас течет заболоченный ручей, который и стал естественным разделителем двух войск перед сражением. Берега этого небольшого ручейка стали тем самым местом, на котором столкнулись два огромных войска. Старожилы Виру-Нигула до сих пор называют его «злым» или «кровавым»…

О численности участвовавших в раковорской битве войск достоверных сведений нет. В Ливонской рифмованной хронике говорится о тридцати тысячах русских и в шестьдесят раз меньшей (то есть полтысячи) армии союзников. Как первая, так и вторая цифры вызывают более чем серьезные сомнения. Не вдаваясь в подробности дискуссии, развернувшейся по поводу численности участвовавших в битве войск, скажу, что наиболее правдоподобным мне кажется мнение о том, что как русское, так и немецкое войско насчитывало около пятнадцати-двадцати тысяч человек.

Основу боевого порядка войска анклава составляли рыцари Тевтонского ордена, вышедшие на поле боя в своем излюбленном построении – клином или «свиньей», что свидетельствует о наступательном характере боя со стороны немцев. Правый фланг «свиньи» защищали датчане, слева выстроились войска архиепископа и ополчение. Общее руководство войском анклава осуществлял Юрьевский (Дерптский) епископ Александр.

Русское войско построилось следующим образом. На правом фланге встала переяславская дружина князя Дмитрия Александровича, за ней, ближе к центру псковская дружина князя Довмонта, в центре – новгородский полк и наместничья дружина князя Юрия Андреевича, на левом фланге встала дружина тверских князей. Таким образом, против «свиньи» встал самый многочисленный новгородский полк. Основная проблема русского войска заключалась в том, что в нем отсутствовало единоначалие. Старшим по лествичному счету среди князей был Дмитрий Александрович, однако он был молод и не столь опытен. Зрелым возрастом и большим опытом отличался князь Довмонт, но на руководство претендовать не мог, в силу своего положения – фактически он был просто воеводой псковского отряда и он не был рюриковичем. Князь Юрий Андреевич – великокняжеский наместник авторитетом среди соратников не пользовался, руководители же новгородской общины не имели княжеского достоинства и командовать князьями не могли. В итоге русские отряды действовали, не подчиняясь единому плану, что, как мы увидим, пагубным образом повлияло на результат сражения.

Сражение началось атакой немецкой «свиньи», пришедшейся на центр новгородского полка. Одновременно оба фланга союзного войска были атакованы тверскими и переяславскими полками. Войско Дерптского епископа вступило в бой с псковским отрядом. Тяжелее всех пришлось новгородскому полку – бронированный клин рыцарской конницы при ударе накоротке развивал огромную силу. Судя по всему, новгородцы, знакомые с этим строем не понаслышке, глубоко эшелонировали свой боевой порядок, что придало ему дополнительную устойчивость. Тем не менее, давление на новгородский полк было настолько серьезным, что в какой-то момент строй полка распался, началась паника, князь Юрий Андреевич вместе со своей дружиной поддался паническому настроению и бежал с поля боя. Разгром новгородского полка казался неминуемым, но в этот момент самым похвальным образом проявил себя князь Дмитрий Александрович – он бросил преследование разбитого ливонского ополчения, собрал вокруг себя сколько смог воинов и произвел стремительную атаку по флангу наступающего немецкого клина. То, что такая атака оказалась возможной, учитывая первоначальное положение полков, говорит о том, что к этому моменту ополчение и епископский отряд были уже разгромлены и бежали с поля боя, освободив Дмитрию пространство для атаки. Косвенно о быстром разгроме епископского полка свидетельствует также автор Ливонской рифмованной хроники, упомянув о гибели его предводителя, епископа Александра в самом начале сражения. Вероятно, в атаке на «свинью» участвовала далеко не вся переяславская дружина, основная ее часть, по-видимому, увлеклась преследованием отступавших, князь Дмитрий смог собрать только небольшую часть, что и спасло «свинью» от полного уничтожения. Тем не менее, немецкий строй заколебался, что позволило новгородскому полку перегруппироваться и продолжить организованное сопротивление.

Отразив атаку переяславской дружины, тевтонцы продолжили наступление на новгородский полк. Сражение стало приобретать затяжной характер, его эпицентр перемещался то в одну, то в другую сторону, кто-то бежал вперед, кто-то назад, атаки накатывались волнами одна на другую. Дрогнул и сбежал с поля боя датский отряд, тверская дружина бросилась его преследовать.

К концу светового дня через несколько часов после начала сражения новгородский полк окончательно рассыпался, однако, тевтонцы были настолько утомлены, что о преследовании отступавших русских речи быть не могло. Тевтонцы ограничились атакой на русский обоз, который им удалось захватить. Пожалуй, это был ключевой момент всего похода, поскольку именно в обозе находились осадные приспособления, предназначенные для штурма Раковора и Ревеля. Нет никаких сомнений, что эти приспособления были немедленно уничтожены.

С наступлением сумерек начали возвращаться княжеские дружины, преследовавшие разбитые отряды датчан, ливонцев и немцев, снова собрался, перегруппировался и был готов к атаке новгородский полк. В дневном бою погибли новгородский посадник Михаил Федорович, еще пятнадцать новгородских «вятших мужей », перечисленных в летописи поименно, тысяцкий Кондрат пропал без вести. Оставшиеся в живых командиры предлагали провести ночную атаку и отбить у тевтонцев обоз, однако на совете приняли решение атаковать утром. Ночью тевтонцы, осознававшие свое чрезвычайно опасное положение, ушли. Преследовать их русские не стали.

Раковорская битва закончилась. Русское войско еще три дня, подчеркивая свою победу, стояло на поле боя – подбирали раненых, хоронили убитых, собирали трофеи. Вряд ли потери русских были слишком велики – в средневековом сражении «лицом к лицу» основные потери несла проигравшая сторона именно в ходе преследования ее победителями, а не в ходе непосредственного «выяснения отношений». Русские войска с поля боя под Раковором не бегали, чего нельзя сказать о большей части их противников «и гониша их до города въ три пути, на семи верст, яко же ни мочи ни коневи ступити трупием » (цитата из летописи), то есть кони русских воинов не могли передвигаться из-за обилия лежавших на земле трупов. О продолжении похода речи, вероятно, не шло, так как был разгромлен русский обоз, а вместе с этим были утеряны необходимые для осады инженерные приспособления, восстановить которые на месте не представлялось возможным, иначе, зачем их было бы везти из Новгорода. Без штурма Раковора поход терял всякий смысл, превращался, фактически, в повторение осенней вылазки. Не удовлетворился достигнутыми результатами только князь Довмонт, который со своей дружиной продолжил поход, «и плени землю их и до моря и повоева Поморие и паки возвратися, исполни землю свою полона » (цитата из летописи). Некоторые современные исследователи считают (и, может быть, не совсем безосновательно), что дополнительной вылазки Довмонта не было, а в летописной записи идет речь о самом раковорском походе в составе всего русского войска, но их позиция лично меня не убеждает. Довмонт зарекомендовал себя бесстрашным и неутомимым воителем, выдающимся стратегом и тактиком, со своей небольшой, но мобильной и опытной, закаленной в многочисленных походах и боях дружиной, костяк которой составляли выходцы из Литвы, лично преданные своему предводителю, он мог позволить себе пройти огнем и мечем по незащищенной вражеской территории. Косвенным подтверждением того, что вылазка Довмонта все-таки имела место быть, может служить и тот факт, что ответный поход Тевтонского ордена на Русь в июне 1268 г. имел своей целью именно Псков.

Каждая из участвовавших в битве сторон приписывает победу себе. Немецкие источники говорят о пяти тысячах убитых русских, однако как могли они их посчитать, если поле боя осталось за русскими, которые покинули его не раньше, чем похоронили всех убитых? Оставим это на совести хрониста. Единственное, на основании чего условную победу можно было бы присудить анклаву, это отказ русских от штурма Раковора и прекращение ими похода. Все остальные имеющиеся у нас данные – бегство большей части католического войска, огромные потери среди датчан, епископского войска и ливонского ополчения, хотя и организованное, но все-таки отступление орденского отряда с поля боя, которое осталось за русскими, рейд Довмонта – все это свидетельствует о победе именно русского оружия.

Чтобы окончательно поставить точку в вопросе о победителе в раковорской битве необходимо проанализировать события имевшие место после нее. Событие такого масштаба не могло не иметь последствий, которые не были бы отмечены пером летописца.

После возвращения из раковорского похода русское войско было распущено. Дмитрий Александрович, и остальные князья разошлись по своим уделам, уведя с собой дружины. В Новгороде остался только великокняжеский наместник – бежавший с поля боя князь Юрий Андреевич. Не о каких военных приготовлениях в Новгороде не один источник не упоминает, в новгородской земле воцарилось полное спокойствие.

Абсолютно противоположную картину мы наблюдаем в землях Тевтонского ордена. Уже с начала весны начинаются мелкие набеги немцев на территорию, подконтрольную Пскову – немцы грабят приграничные деревни, уводят людей «в полон ». Один из таких набегов закончился боем на речке Мироповне, в ходе которого князь Довмонт разгромил значительно превосходящий по численности отряд немцев. Под прикрытием мелких набегов Орден собирает все возможные силы и уже в начале лета того же 1268 г. организует грандиозный поход на Псков, мотивировав его необходимостью «отмщения» за раковорскую битву. О какой мести может идти речь, если, по их же собственным словам, немцы битву выиграли? Для этого похода Орден собирает все силы, имевшиеся в то время у него в восточной Прибалтике. По свидетельству того же хрониста, автора Ливонской рифмованной хроники, всего было собрано войско в восемнадцать тысяч человек, возглавлял войско сам магистр Отто фон Лютерберг, погибший двумя годами позже в битве на льду у Карузена (Карузина). Если бы внутренне тевтонцы считали себя победителями под Раковором, откуда такая жажда мести?

Немецкие хронисты, чтобы подчеркнуть доблесть и боевое мастерство братьев-рыцарей практически всегда заведомо занижали численность собственных войск и завышали численность войск противника. Возможно, что говоря о численности своих отрядов, немцы специально упоминали только количество конных воинов, «забывая» посчитать ополчение и вспомогательные войска, которые, тем не менее, в сражениях принимали активное участие. Оценивая численность войска, отправившегося в конце мая 1268 г. в поход на Псков сами немцы называют огромную для того времени цифру – восемнадцать тысяч. Напомню, что согласно тому же хронисту в раковорской битве немецкое войско составляло всего полторы тысячи бойцов. Цифры эти, и в первом и во втором случае, полного доверия вызвать не могут, но откуда такая непоследовательность – в одном случае численность войска катастрофически занижать, а в другом с какой-то маниакальной гордостью расписывать многочисленность и великолепие собранных в поход отрядов? Объяснить ее можно только одним: раковорская компания завершилась тяжелым сражением, а псковская – отступлением и перемирием после нескольких стычек и вылазки псковичей за стены города. Читающий хронику должен был понять, что в первом случае немцы ничтожными силами разгромили огромную армию, а во втором до боя даже не дошло, поскольку русские были напуганы тевтонской мощью. Впрочем, обо всем по порядку.

Оборона Пскова в 1268 г. заслуживает отдельного описания, здесь можно отметить только, что даже столь грандиозное предприятие не принесло Ордену какого-либо успеха. После десятидневной осады, заслышав о приближении новгородской дружины, идущей не помощь псковичам, тевтонцы отступили за реку Великую и заключили с прибывшим на помощь псковичам князем Юрием перемирие «на всей воле новгородской». Откуда у «разгромленных» под Раковором новгородцев через три с половиной месяца взялось такое войско, при приближении которого тевтонцы (восемнадцать тысяч, между прочим!) не рискнули оставаться на восточном берегу Великой и отступили? В феврале тевтонцы «одержали победу» под Раковором над совокупной ратью русских князей, а в июне, располагая гораздо более многочисленной армией, не приняли бой с силами только Новгорода и Пскова, которых, кстати, под Раковором в числе прочих они только что «разбили». Попробуем объяснить такое противоречие.

В орденское войско, по сведениям ливонского хрониста, были набраны ливонские и латгальские ополчения, присоединены некие «моряки » (девять тысяч, половина войска, откуда они взялись, историки гадают до сих пор), но «мужи короля », то есть датчане, а также рыцарские отряды и ополчения из папских областей (Рига, Юрьев, т т.п.) как участники похода не упоминаются. Почему же их там не было? Ответ простой. Большинство боеспособных мужчин из этих областей остались «трупием » на поле возле Махольма под Раковором, воевать под Псковом было просто некому. А такой сборный состав орденского войска объясняется тем, что в него набирали всех, кто может носить оружие, не взирая на их боевые качества, просто для объема. Через два года в попытке прервать литовский набег, на битву при Карузене, последнюю свою битву, Отто фон Лютерберг не смог набрать и двух тысяч воинов, хотя готовился к серьезному сражению.

Очевидно, что целью похода на Псков было не достижение каких-либо военных или политических целей, а просто блеф, демонстрация «силы», попытка внушить русским, что Орден может им еще что-то противопоставить. Сражаться по-настоящему Орден не собирался. Сил не было. О низком уровне боевой подготовки немецкого войска после раковорской битвы свидетельствуют также успешные бои, проведенные Довмонтом против немцев в апреле и июне 1268 – на речке Мироповне и под Псковом, где Довмонт нанес крестоносцам два болезненных поражения, одно в ходе преследования отступающего с добычей отряда, второе в ходе вылазки во время осады. При этом следует отметить, что и на Мироповне и под Псковом многократное численное преимущество было именно у немецких отрядов.

И последнее. После неудачной осады Пскова между Новгородом и представителями анклава начался длительный переговорный процесс, по результатам которого был подписан мирный договор. Текст этого договора не сохранился, однако летописи предают его суть: «И уведавше Немци, прислаша послы с мольбою: «кланяемся на всей воли вашеи, Норовы всей отступаемся, а крови не проливаите»; и тако новгородци, гадавше, взяша мир на всеи воли своеи » (цитата из летописи). То есть, представители католического анклава по данному договору отказывались от дальнейшей экспансии на восток за реку Нарва в обмен на прекращение военных действий. Мир этот не нарушался до 1299 года.

Еще раз вспомним последовательность основных событий после окончания раковорского похода: победа русских в небольшом бою с немецким отрядом на Мироповне в апреле, немецкий демонстративный поход на Псков, не преследовавший каких-либо военных или политических целей, окончившийся отступлением при виде новгородской дружины (в июне), мирные переговоры и заключение мирного договора на «всеи воли новгородскои » (февраль 1269) и длительный мир. На мой взгляд последовательность этих событий ясно указывает на отсутствие после раковорской битвы у немцев и датчан возможностей к серьезному вооруженному сопротивлению.

Таким образом, по итогам раковорской битвы и последовавших за ней событий, мы можем уверенно констатировать, что на берегах реки Пада 18 февраля 1268 г. русское войско одержало тяжелую, но бесспорную победу, остановившую крестоносную экспансию в восточной Прибалтике более чем на тридцать лет.

Средневековая Раковорская битва состоялась в 1268 году. Это сражение является одним из многочисленных эпизодов северных Крестовых походов, а также борьбы между немецкими рыцарями и русскими княжествами за влияние в Прибалтике.

История этих сложных взаимоотношений больше всего известна благодаря войнам битве и Ледовому побоищу. На фоне этих событий Раковорская битва остается практически незаметной. Тем не менее это было важное сражение, в котором приняли участие огромные дружины.

Предыстория

На территории современных Латвии и Эстонии на протяжении нескольких столетий компактно проживали прибалтийские племена. В XI веке в этом регионе началась территориальная экспансия Руси, однако она практически сразу закончилась из-за начавшейся политической раздробленности в восточнославянском государстве. Скоро в Прибалтике появились немецкие колонисты. Они были католиками по вероисповеданию, и римские Папы организовывали Крестовые походы с целью крестить язычников.

Так, в XIII веке появился Тевтонский и Их союзниками были Швеция и Дания. В Копенгагене организовали военную кампанию по захвату Эстляндии (современной Эстонии). Крестоносцы появились на границе русских княжеств (в первую очередь Пскова и Новгорода). В 1240 г. между соседями вспыхнул первый конфликт. В эти годы Русь оказалась под ударом монгольских орд, пришедших из восточных степей. Они разрушили множество городов, но так и не дошли до Новгорода, который был слишком далеко, на севере.

Борьба Александра Невского с западной угрозой

Это обстоятельство помогло Невскому собрать свежие силы и по очереди дать отпор шведам и немецким крестоносцам. Александр последовательно разбил их в Невской битве (1240 г.) и Ледовом побоище (1242 г.). После успехов русского оружия было подписано перемирие, однако всем дипломатам было ясно, что договор носит временный характер, и через несколько лет католики нанесут очередной удар.

Поэтому Александр Невский начал искать союзников в борьбе против крестоносцев. Ему удалось наладить контакты с литовским князем Миндовгом, для которого немецкая экспансия также была серьезной угрозой. Два правителя были близки к тому, чтобы заключить союз. Однако в 1263 году литовский и новгородский князья почти одновременно умерли.

Личность Довмонта

Знаменитая Раковорская битва оставила потомкам славное имя Довмонта, который руководил псковским войском в бою против католиков. Этот князь был родом из Литвы. После смерти Миндовга он принял участие в на своей родине. Ему не удалось удержать какой-нибудь удел, и он был изгнан своими соотечественниками. Уже тогда Довмонт был известен своей храбростью. Его личность заинтересовала жителей Пскова, которые после смерти Александра Невского нуждались в независимом защитнике от соседей. Довмонт с радостью согласился служить городу и в 1266 году стал псковским князем и воеводой.

Этому избранию способствовала уникальная политическая система, сложившаяся на севере Руси. Псков и Новгород отличались от других восточнославянских городов тем, что их правители назначались решением всенародного голосования - вече. Из-за этого отличия жители этих земель часто конфликтовали с другим русским политическим центром - Владимиром-на-Клязьме, где правили потомственные представители династии Рюриковичей. Они платили дань монголам и периодически добивались таких же податей от Новгорода и Пскова. Однако какими бы сложными ни были отношения между ними, главная угроза для русских республик в те годы исходила с запада.

К этому времени в Прибалтике сложился целый конгломерат католических государств, которые действовали заодно, стремясь покорить и крестить местных язычников, а также победить славян.

Новгородский поход в Литву

В 1267 году новгородцы организовали поход против воинственных литовцев, которые не оставляли в покое их границы. Однако уже по дороге на запад среди командующих начался конфликт, и первоначальный план был изменен. Вместо того чтобы пойти в Литву, новгородцы отправились в Эстляндию, которая принадлежала датскому королю. Раковорская битва была кульминацией этой войны. Формальной причиной похода были регулярные новости о том, что русские купцы притеснялись на рынках Ревеля, принадлежавшего датчанам.

Однако при всем желании новгородцам было бы тяжело противостоять католическому союзу. Первый поход в 1267 году закончился, так и не успев начаться. Армия вернулась домой, а военачальники решили просить помощи у великого князя Владимирского Ярослава Ярославича. На берегах Волхова он имел наместника, согласованного с местными гражданами. Им был племянник Александра Невского Юрий Андреевич. Именно этот князь был главным полководцем в русском войске, когда случилась Раковорская битва.

Союз русских князей

Русские кузнецы начали ковать новое оружие и броню. Юрий Андреевич предложил другим славянским князьям присоединиться к его походу. Первоначально костяк армии составляло новгородское войско, дополненное владимирскими отрядами, которые были даны наместнику Ярославом Ярославичем. Раковорская битва должна была испытать на прочность союзнические отношения между соседями.

Кроме того, к новгородцам присоединились и другие князья: Дмитрий, правивший в Переяславле; дети владимирского князя Святослав и Михаил, с которыми прибыла тверская дружина; а также псковский князь Довмонт.

Пока русские витязи готовились к неминуемой войне, католические дипломаты делали все, чтобы перехитрить противника. В разгар сбора войск в Новгород прибыли послы из Риги, которые представляли интересы Ливонского ордена. Это была уловка. Послы уговаривали русских заключить мир в обмен на то, чтобы Орден не поддерживал датчан в их войне. Пока новгородцы договаривались с рижанами, те уже отправляли войска на север своих владений, готовясь организовать ловушку.

Рейд в Прибалтику

23 января объединенная русская дружина вышла из Новгорода. Ее ждала Раковорская битва. 1268 год начался с привычной холодной зимы, поэтому армия быстро перешла оледеневшую Нарву, бывшую границей между двумя странами. Главной целью кампании была стратегически важная крепость Раковор. Русское войско двигалось не торопясь, отвлекаясь на грабежи беззащитной датской территории.

Раковорская битва произошла на речном берегу, местоположение которого до сих пор в точности не установлено. Историки спорят друг с другом из-за запутанности источников, в которых указаны разные топонимы. Так или иначе, сражение случилось 18 февраля 1268 года на севере Эстонии, недалеко от города Раковора.

Подготовка к сражению

Накануне столкновения русское командование отправило разведчиков для того, чтобы точнее узнать о численности врага. Вернувшиеся следопыты сообщали о том, что в стане противника слишком много воинов для одной только датской армии. Неприятные догадки подтвердились, когда русские витязи увидели перед собой рыцарей Ливонского ордена. Это было прямым нарушением тех мирных договоренностей, которые немцы согласовали с новгородцами накануне похода.

Несмотря на то что вражеская армия была вдвойне сильнее, чем предполагали командующие русским войском, славяне не дрогнули. По данным разных хроник, на поле боя был паритет - с каждой стороны находилось около 25 тысяч человек.

Тактика немцев

Боевой порядок католического войска был сформирован согласно любимой тевтонской тактике. Она заключалась в том, что в центре тяжеловооруженные рыцари вставали в форме клина, направленного в сторону противника.

Справа от них находились датчане. Слева расположилось рижское ополчение. Фланги должны были прикрывать атаку рыцарей. Раковорская битва 1268 года не стала для католиков попыткой переосмыслить свою стандартную тактику, которая подводила их во время войны с Александром Невским.

Построение русского войска

Русское войско также было разделено на множество полков, каждым из которых руководил один из князей. Справа стояли переяславцы и псковичи. В центре находились новгородцы, для которых Раковорская битва 1268 г. стала решающим эпизодом борьбы против немцев. Слева от них расположилась тверская дружина, присланная владимирским князем.

В структуре русского войска был заложен главный его недостаток. Мужество и умения армии были бессильны перед несогласованными действиями полководцев. Русские князья спорили из-за того, кто по закону был главой всей военной кампании. Согласно династическому положению, им считался Дмитрий Александрович, однако он был молод, что не давало ему авторитета в глазах старших товарищей. Самым опытным стратегом являлся литовец Довмонт, но он был лишь псковским воеводой и к тому же не принадлежал к роду Рюриковичей.

Поэтому на протяжении всей битвы русские полки действовали по собственному усмотрению, что делало их уязвимее по отношению к крестоносцам. Раковорская битва, причины которой заключались в войне новгородцев и католиков, только сильнее усугубила соперничество между славянскими князьями.

Начало битвы

С атаки немецких рыцарей началась Раковорская битва. 18 февраля должно было решиться, какая из сторон конфликта одержит победу в войне. Пока немцы шли вперед в центре, тверская и переяславская дружины ударили по врагам на своих флангах. Псковский полк также не остался без дела. Его витязи вступили в бой с армией, принадлежавшей епископу Дерпта.

Самый серьезный удар пришелся по новгородцам. Им пришлось столкнуться со знаменитой немецкой атакой «свиньей», когда рыцари в едином марше развивали бешеную скорость и сметали врага с поля боя. Армия Юрия Андреевича заранее приготовилась к такому повороту событий, построившись оборонительными эшелонами. Однако даже тактические ухищрения не помогли новгородцам выдержать удар кавалерии. Именно они дрогнули первыми, а центр русского войска заметно просел и посыпался. Началась паника, казалось, что вот-вот закончится Раковорская битва. Забытая победа русского оружия была добыта благодаря смелости и упорству Дмитрия Александровича.

Его полку удалось разбить рижское ополчение. Когда князь понял, что в тылу дела принимают скверный оборот, он оперативно повернул свою армию обратно и ударил по немцам с тыла. Те не ожидали такой дерзкой атаки.

Сдача обоза

К этому времени новгородский наместник Юрий Андреевич уже бежал с поля боя. Те немногие смельчаки из его армии, которые еще остались в строю, вовремя присоединились к поспешившему на помощь Дмитрию Александровичу. На другом фланге датчане окончательно сдали свои позиции и бросились бежать вслед за ополченцами погибшего епископа. Тверская дружина не пришла на помощь новгородцам в центре, а принялась преследовать отступающих противников. Из-за этого русской армии не удалось организовать достойного сопротивления немецкой «свинье».

Ближе к вечеру рыцари отбили атаку переяславцев и вновь принялись наседать на новгородцев. Наконец, уже в сумерках, они захватили русский обоз. В нем в том числе находились и осадные машины, которые были заготовлены для осады и штурма Раковора. Все они были оперативно уничтожены. Однако это был лишь эпизодический успех немцев. Раковорская битва, кратко говоря, остановилась только из-за того, что кончился световой день. Армии соперников сложили оружие на ночь и попытались отдохнуть, чтобы окончательно выяснить свои отношения уже на рассвете.

Уже ночью на позиции вернулся тверской полк, который преследовал датчан. К нему присоединились уцелевшие воины из других отрядов. Среди трупов обнаружили тело новгородского посадника Михаила Федоровича. Немного погодя на совете главнокомандующие обсуждали идею о том, чтобы атаковать немцев в темноте и за счет неожиданности отбить обоз. Однако эта идея была слишком авантюрной, потому что воины устали и были выбиты из сил. Было решено подождать до утра.

В это же время уцелевший немецкий полк, оставшийся единственным боеспособным формированием от первоначального католического конгломерата, осознал бедственность своего положения. Его командиры решили отступить. Под покровом ночи немцы оставили русский обоз, так и не взяв с собой никакой добычи.

Последствия

Утром в русской армии поняли, что немцы бежали. Это означало, что закончилась Раковорская битва. Где произошла сеча, там лежали сотни трупов. Князья еще три дня стояли на поле боя, хороня погибших, а также не забывая собирать трофеи. Победа была за русским войском, но из-за того, что немцы уничтожили осадные машины, дальнейший поход в сторону крепости Раковор становился бессмысленным. Без специальных приспособлений захватить укрепления не представлялось возможным. Можно было прибегнуть к долгой и изнурительной осаде, но этого с самого начала не было в планах новгородцев.

Поэтому русские полки вернулись на родину, в свои города. С этим решением не согласился только лишь который вместе со своей дружиной продолжил рейд по незащищенным местечкам Поморья. Раковорская битва, унесшая жизни около 15 тысяч человек, по-прежнему остается важной вехой в противоборстве военно-монашеских орденов католиков с русскими княжествами.

Раковорская битва (нем. Schlacht bei Wesenberg ) - битва, состоявшаяся 18 февраля 1268 года между армиями северорусских республик и княжеств против объединённых сил рыцарей Ливонского ордена и Датской Эстляндии вблизи крепости Везенберг.
Это сражение является одним из многочисленных эпизодов северных Крестовых походов, а также борьбы между немецкими рыцарями и русскими княжествами за влияние в Прибалтике.
Ядро русской армии составляло новгородское войско, дополненное владимирскими отрядами, которые были даны Ярославом Ярославичем.
К новгородцам присоединились и другие князья: сын Александра Невского Дмитрий, правивший в Переяславле; дети владимирского князя Святослав и Михаил, с которыми прибыла тверская дружина; а также псковский князь Довмонт.

23 января 1268 года объединенная русская дружина вышла из Новгорода.
Русская армия перешла оледеневшую Нарву, бывшую границей между двумя странами. Главной целью кампании была стратегически важная крепость Раковор.
Раковорская битва произошла 18 фувраля 1268 года на речном берегу на севере Эстонии, недалеко от города Раковора. По данным разных хроник, на поле боя был паритет – с каждой стороны находилось около 25 тысяч человек.
Русское войско также было разделено на множество полков, каждым из которых руководил один из князей. Справа стояли переяславцы и псковичи. В центре находились новгородцы. Слева от новгородцев расположилась тверская дружина, присланная владимирским князем Ярославом Ярославичем.
На протяжении всей битвы русские полки действовали по собственному усмотрению, что делало их уязвимее по отношению к крестоносцам.
Силы Ливонского ордена заняли позицию на левом фланге против ратей Святослава Ярославича, Дмитрия Переяславского и Довмонта Псковского. Датчане встали на правом – против полка Михаила Ярославича. В центре друг против друга стояли новгородская рать во главе с посадником Михаилом Федоровичем, дружина Юрия Андреевича против «Железного Немецкого полка».
Удар «Железного Немецкого полка» был очень силен. Первые ряды новгородцев были просто смяты. В этой страшной сече полегли новгородский посадник Михаил Федорович и ещё 13 знатных новгородских бояр. Тысяцкий Кондрат и ещё 2 знатных боярина пропали без вести, их тела так и не нашли. Не выдержав натиска князь Юрий Андреевич начал отступать. Не смотря на большие потери, новгородские дружины смогли удержать центр. Сдержала удар и псковская рать во главе с князем Довмонтом.
В это время князь Дмитрий Переяславский ударил на левом фланге по войскам Ливонского Ордена. Контрудар пяти тысяч русских ратников смял рыцарей и обратил их в бегство. Новгородская первая летопись сообщает, что русские преследовали ливонцев семь верст до самой крепости Раковор.
Вечером к месту битвы подошел ещё один немецкий отряд, но ограничился разграблением новгородского обоза, и, пользуясь наступившей темнотой, ушел. Русские рати простояли на месте битвы еще три дня, после чего собрав погибших вернулись в Новгород. Посадник Михаил Федорович был захоронен у Святой Софии.
Потери русских составили около 5 тысяч человек, противник потерял 12 тысяч, среди убитых был и епископ Дерптский Александр. Это было одно из самых страшных поражений, понесенных Ливонским Орденом.

Related Posts:

• Путин, Макрон, Цишань и Абэ на пленарном заседании…
• Пресс-конференция Министра иностранных дел РФ…