Название статьи:

Правовая природа исполнения обязательства

Авторы:
Титов Е.В. , ассистент, кафедра гражданского права и процесса, Байкальский государственный университет, 664003, г. Иркутск, ул. Ленина, 11, [email protected]

Для цитирования:
Титов Е. В. Правовая природа исполнения обязательства / Е. В. Титов // Baikal Research Journal. - 2016. - Т. 7, № 3. - DOI: 10.17150/2411-6262.2016.7(3).24.

Год: 2016 Том: 7 Номер журнала: 3

Страницы: 24-24

Тип статьи: Научная статья

УДК: 347.132

DOI: 10.17150/2411-6262.2016.7(3).24

Аннотация:
В настоящее время исполнение обязательства является с точки зрения определения его правовой природы одним из наиболее дискуссионных вопросов. Анализ современной юридической литературы свидетельствует об отсутствии единообразия в понимании правовой природы действий по исполнению обязательства. В статье рассматриваются основные подходы к определению правовой природы исполнения обязательства (в том числе исполнение - сделка; исполнение - юридический поступок; исполнение - фактическое действие и др.), дается их критическая оценка, а также анализируется правовая природа действий. Обосновывается, что исполнение обязательства включает в себя большое разнообразие возможных действий, не обладающих единой правовой природой. Делается вывод, согласно которому, в большинстве случаев, действия по исполнению обязательств, в том числе передача вещи, выполнение работы и оказание услуги, являются юридическими поступками.

Ключевые слова: исполнение обязательства, юридический поступок, юридический акт, юридический факт, волеизъявление, передача вещи

Информация о статье: Дата поступления 2 июля 2015 г.; дата принятия к печати 28 декабря 2015 г.; дата онлайн-размещения 31 мая 2016 г.

Список цитируемой литературы:

• Толстой В. С. Исполнение обязательств / В. С. Толстой. - М. : Юрид. лит., 1973. - 208 с.
• Сарбаш С. В. Исполнение договорного обязательства / С. В. Сарбаш. - М. : Статут, 2005. - 636 с.
• Обсуждение проблемных вопросов договора комиссии / подгот. А. В. Егоров // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. - 2004. - № 8. - С. 186-209.
• Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве / О. А. Красавчиков. - М. : Госюриздат, 1958. - 183 с.
• Тузов Д. О. О традиции как вещном договоре в российском гражданском праве / Д. О. Тузов // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. - 2007. - № 8. - С. 54-79.
• Larenz K. Lehrbuch des Schuldrechts. Bd. 1. Allgemeiner Teil., 14., neubearb. Aufl. / K. Larenz ; Bearb. Canaris C.-W. - München: Beck, 1987. - 541 S.
• Титов Е. В. Юридические действия, квалифицируемые в качестве юридических поступков / Е. В. Титов // Пролог: журнал о праве. - 2014. - Т. 2, № 4. - С. 68-72.
• Виниченко Ю. В. Требования в праве (общетеоретический аспект) [Электронный ресурс] / Ю. В. Виниченко // Известия Иркутской государственной экономической академии (Байкальский государственный университет экономики и права). - 2010. - № 6. - Режим доступа: http://eizvestia.isea.ru/reader/article.aspx?id=13987.
• Далбаева Н. Н. Договоры о выполнении работ и оказании услуг: курс лекций / Н. Н. Далбаева. - Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2010. - 96 с.
• Суханов Е. А. О видах сделок в германском и в российском гражданском праве / Е. А. Суханов // Вестник гражданского права. - 2006. - № 2. - C. 5-26.
• Schmidt R. BGB Allgemeiner Teil: Grundlagen des Zivilrechts; Methodik der Fallbearbeitung. Aus. 10, völlig neu bearb. und aktualisierte Aufl. / R. Schmidt. Grasberg bei Bremen: Schmidt, 2014. - 460 S.
• Василевская Л. Ю. Вещные сделки по германскому праву: методология гражданско-правового регулирования: дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.03 / Л. Ю. Василевская. - М., 2004. - 578 с.
• Мотовиловкер Е. Я. Спорные вопросы теории сделок / Е. Я. Мотовиловкер // Вестник гражданского права. - 2011. - № 4. - С. 84-101.
• Дождев Д. В. Римское частное право: учебник / Д. В. Дождев; под общ. ред. В. С. Нерсесянца. - 2-е изд., изм. и доп. - М. : Норма, 2005. - 784 с.
• Бевзенко Р. С. Зачет в гражданском праве: опыт исследования теоретической конструкции и обобщения судебной практики / Р. С. Бевзенко, Т. Р. Фахретдинов. - М. : Статут, 2006. - 172 с.
• Savigny F. C. v. Das Recht des Besitzes Nachdr. Aus. der Ausg. Gießen, Heyer, 1803 / F. C. v. Savigny. - Goldbach: Keip, 1997. - 495 S.
• Кастрюлин Д. Ф. Переход риска случайной гибели или случайного повреждения товара по договору международной купли-продажи: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.03 / Д. Ф. Кастрюлин. - Саратов, 2003. - 190 с.

Содержание гражданско-правового обязательства представляет собой исполнение обязанности должником и право требования кредитором такого исполнения. В настоящее время в науке гражданского права отсутствуют однозначно признаваемые определения понятий исполнения обязанности и права требования. В настоящем исследовании проведен анализ развития основных теорий исполнения обязанности с целью определения его правовой природы, а именно отнесения его к сделкам или поступкам.

Первая теория рассматривает исполнение обязанности как фактические действия, не относящиеся к юридическим фактам. Безусловно данная теория согласуется с тем, что предметом обязательства являются действия должника, которые всегда будут являться реальными, то есть фактически существующими. В большинстве случаев исполнение будет представлять собой активное волевое действие должника. Но не стоит забывать и о деяниях отрицательного свойства - воздержании от действий. Противники этой теории считают, что стоит рассматривать исполнение только как юридическое деяние, в которое не входят пассивные действия. Хотя Г.Ф. Шершеневич считал, что в воздержании обнаруживается воля лица. В Германии, например, исполнение обязательств происходит либо путем совершения вещно-правовых сделок, посредством которых происходит распоряжение правами, либо фактических действий.

Вторая теория относит исполнение к институту sui generis, т.е. «своего рода». Сторонники этой теории определяют исполнение как особый юридический факт и не относят его ни к сделкам, ни к поступкам. Однако в классической классификации юридических фактов помимо юридических актов и поступков ничего больше к действиям не относится. Защитники этой идеи считают, что не всегда при исполнении обязанности проявляется воля лица (например, если должником является несовершеннолетний, т.к. он недееспособен). Если должник исполняет свою обязанность, но при этом не желает этого, налицо порок воли. Но, если мы признаем правоту этой теории, то не сможем применять правила о недействительности сделок к такого рода действиям.

Третья концепция причисляет исполнение к юридическим поступкам. В числе первых теорию юридического поступка относительно исполнения обязанности предложил О.А. Красавчиков. Он полагал, что исполнение как юридический поступок отличается от сделки отсутствием направленности действия на юридические последствия. Как правильно отметил Е.А. Суханов, теория О.А. Красавчикова смешивает цели и мотивы сделки, так как исполнение должника всегда носит целевой характер независимо от мотивов такого действия. Критикуя эту идею С.В. Сарбаш исходит из того, что как исполнение, так и неисполнение являются действиями. Если соглашаться с данной теорией, то можно подвести и неисполнение под понятие юридического поступка. Но тогда получится, что должник, не производя никаких действий тем не менее будет нести ответственность. Юридический поступок исключает волю лица, однако, это не соотносится с основным принципом российского гражданского права, изложенном в п. 2 ст. 1 ГК РФ, в соответствии с которым субъекты

гражданского права приобретают и осуществляют свои права своей волей и в своем интересе.

Четвертая концепция сводится к пониманию исполнения как сделки вообще. Для квалификации исполнения как сделки, следовательно, необходимо наличие воли и правомерности. По мнению Г.Ф. Шершеневича, в основе правовой обязанности, как и субъективного права, лежит воля. С правомерностью сложнее. В юридической литературе обсуждается вопрос - является ли ненадлежащее исполнение правомерным действием? На данном этапе не стоит забывать и о неисполнение обязательства вообще. К проблеме отличия в российском гражданском праве институтов неисполнения и ненадлежащего исполнения обязательств обращался А.Г. Карапетов. Ненадлежащее исполнение все же является исполнением, так как должник производит действия, направленные на прекращение обязательства, но не приводит к его прекращению. Само такое действие должника является правомерным, поэтому ненадлежащее исполнение будет являться сделкой. Неисполнение обязательства будет являться неправомерным бездействием должника и не может быть признано сделкой. При ближайшем рассмотрении можно увидеть, что не только исполнение будет являться сделкой, но и субституты исполнения, такие как: зачет, новация, отступное, прощение долга. Какие-то требуют согласия другой стороны, какие-то нет, но все они направлены на достижение идеального правового результата обязательства - его прекращение.

Пятая теория предлагает определение исполнения как односторонней сделки. Однако, здесь необходимо определиться, как понимать исполнение - только как действия должника или и как действия кредитора по принятию исполнения. При втором варианте следует решить, чем являются действия

кредитора - односторонней сделкой, фактическими действиями, юридическим поступком или чем-то еще. К фактическим действиям и юридическому поступку применимы наши рассуждения, приведенные к соответствующим теориям исполнения. Если же действия кредитора являются односторонней сделкой, то исполнение суть две последовательные односторонние сделки, объединенные единой хозяйственной целью. В немецкой теории и практике гражданского права существует институт распорядительных сделок, который молодые отечественные ученые предлагают воспринять. Классический пример купли-продажи. Исполнение данного договора подразумевает совершение двух абстрактных сделок - продавца передать товар, покупателя передать деньги. Эти сделки имеют единый правовой результат - исполнение договора. Но сами сделки не обусловлены друг другом. С момента передачи товара продавец считается исполнившим свое обязательство. То же касается покупателя. Уместна оговорка - речь здесь идет о надлежащем исполнении своих обязанностей сторонами.

Шестая теория обосновывает исполнение как двустороннюю сделку, проводя аналогию с офертой и акцептом. В первую очередь имеется в виду концепция вещного договора. Исполнением по нему считается перенос вещного титула на контрагента. Исполнение является односторонним действием должника. Но при этом вещный договор - это соглашение о передаче вещного титула и подразумевает наличие согласованной воли кредитора на принятие этого титула. Поэтому само исполнение и составляет практически все содержание вещного договора. Отсюда и следует, что оно является двусторонней сделкой.

Седьмая теория является смешанной. Суть ее в том, что правовая природа исполнения будет зависеть от характера обязательства. Соответственно,

действия должника могут быть признаны односторонней или же двусторонней сделкой, фактическими действиями, юридическим поступком либо чем-то еще.

Рассмотрев и проанализировав все теории исполнения обязанности, мы считаем наиболее обоснованной концепцию односторонней сделки. Кроме того, в последние годы в практике Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации и Судебной Коллегии по Экономическим Спорам Верховного Суда Российской Федерации стали все чаще появляться постановления, в которых они применяют правила о сделках (в том числе о недействительности сделок) к действиям по исполнению договора, как если бы они считали их сделками. Действия должника по исполнению обязательства являются юридическими, так как влекут юридические последствия. Например, само предоставление надлежащего исполнения уже освобождает должника от ответственности за неисполнение. При этом неважна воля кредитора на принятие исполнения. Даже если он не примет его, возможность привлечения должника к ответственности за неисполнение обязательства уже будет отсутствовать. Поэтому мы считаем верным определять исполнение как одностороннюю сделку, являющуюся частью сложного юридического состава, поскольку достаточно волеизъявления должника для возникновения определенных юридических последствий.

В современной юридической литературе можно встретить различные (в том числе исключающие друг друга) взгляды на правовую природу действий должника по исполнению гражданско-правового обязательства.

Например, М.И. Брагинский отдает предпочтение точке зрения О.А. Красавчикова, полагавшего, что "по своей юридической природе исполнение является не сделкой, а юридическим поступком, т.е. правомерным действием, правовые последствия которого наступают независимо от того, было ли данное действие направлено на достижение этих последствий или нет: юридический эффект наступает независимо от субъективного момента". При этом М.И. Брагинский подчеркивает, что норма, содержащаяся в п.3 ст. 159 ГК (о том, что сделки во исполнение договора, заключенного в письменной форме, могут по соглашению сторон совершаться устно), "имеет специальную сферу применения: она связана только с единственным вариантом исполнения: предметом исполнения одной сделки служит совершение другой сделки. Практически речь идет о случае, когда "письменный договор" представляет собой обычный предварительный договор. К остальным случаям исполнения эта норма как будто бы отношения не имеет.

С изложенным взглядом на правовую природу действий должника по исполнению обязательства не соглашается Е.А. Суханов, полагающий, что он основан на смешении цели и мотивов сделки, "поскольку поведение должника во исполнение обязательства всегда имеет целевую направленность независимо от мотивов, которыми он при этом руководствуется ". Так, он утверждает: "Исполнение обязательства как правомерное и волевое действие (поведение) должника, направленное на прекращение имеющейся у него обязанности (долга), представляет собой сделку, причем нередко одностороннюю. С этой точки зрения оно подчиняется общим правилам о сделках, в том числе о форме сделок" .

Возможность квалификации действий должника в качестве сделки категорически отрицает Д.И. Степанов, который пишет: "Представляется, что ни исполнение, ни его часть не могут рассматриваться в качестве самостоятельной сделки... а потому исходя из подобного подхода к акту исполнения обязательства или составляющим его элементам не могут применяться нормы о сделках, включая правила о форме сделки, основаниях и последствиях ее недействительности. В практическом выражении это означает недопустимость предъявления всевозможных исков, направленных на уклонение от исполнения обязательств путем деления договора или вытекающего из него обязательства на составляющие их элементы в отрыве от целого договора или обязательства".

Подробный и детальный анализ всех существующих доктринальных взглядов на правовую природу действий должника по исполнению обязательств провел С.В. Сарбаш, который в итоге пришел к выводу о том, что "исполнение обязательства, заключающееся в действиях должника по исполнению и действиях кредитора по принятию исполнения, представляет собой волеизъявление сторон, каждая из которых может рассматриваться как односторонняя сделка, но вместе они образуют своеобразную сделку по исполнению обязательства, прекращающую обязательственное правоотношение". Отмеченное своеобразие указанной сделки С.В. Сарбаш видит в том, что "исполнение обязательства является двусторонней сделкой особого рода, направленной исключительно на прекращение обязательства посредством доставления кредитору и принятия последним объекта гражданского права и mutatis mutandis прав не него (ремиссионная сделка)". Весьма существенным представляется также следующее замечание этого автора: "Если подводить исполнение под имеющееся регулирование известных гражданско-правовых институтов (сделок, договоров), результат этого не может считаться позитивным. Оказывается, что действия по исполнению обязательства не вполне подходят ни под нормативное регулирование сделок, ни под нормативное регулирование договоров. Практические же последствия этого весьма серьезны..."

На наш взгляд, действия должника по исполнению обязательства (и действия кредитора по принятию исполнения) в предлагаемом С.В. Сарбашем, Е.А. Сухановым и некоторыми другими авторами значении сделки составляют лишь один из аспектов деятельности, охватываемой понятием "исполнение обязательства", а именно - надлежащее исполнение как основание прекращения обязательства. В этом аспекте действия должника по исполнению обязательства действительно направлены на прекращение обязательства и, так же как и остальные основания прекращения обязательства (отступное, новация, прощение долга и т.п.), имеют сделочную природу.

Вместе с тем должником в целях надлежащего исполнения обязательства могут совершаться (в большинстве случаев должны совершаться) и действия (как юридические, так и фактические), которые вовсе не характеризуются направленностью на прекращение обязательства. Например, такие действия поставщика, как приобретение сырья и материалов, необходимых для изготовления товаров, которые он обязался поставить покупателю по договору поставки; составление внутрепроизводственного графика работ по изготовлению соответствующей партии товаров; контроль за соблюдением сроков отгрузки соответствующих товаров и т.п., бесспорно подчинены конечной цели исполнения обязательства по договору поставки, но вряд ли могут рассматриваться в качестве гражданско-правовых сделок.

Брагинский М.И., Витрянский В.В., Договорное право. Книга пятая. Том второй. Договоры о банковском вкладе, банковском счете; банковские расчеты. Конкурс, договоры об играх и пари. (где-то в п. 4 "Правовая природа договора банковского счета")

Вопрос о правой природе действий, составляющих исполнение обязательства, является весьма спорным. Его правильное разрешение важно не только для теоретического осмысления понятия обязательства, но и для разрешения практических споров, возникающих в связи с исполнением обязательств. Основной вопрос, дискутирующийся в литературе относительно природы исполнения обязательства, заключается в следующем: является ли действие по исполнению обязательства гражданско-правовой сделкой?
Довод о том, что исполнение обязательства представляет собой самостоятельную сделку, весьма часто становится предметом обсуждения в конкретных судебных спорах, целью которых является оспаривание не договора (либо иного основания, породившего обязательства), а действий по его исполнению.
Суды этот подход разделяют далеко не всегда. Например, судами неоднократно обсуждался вопрос о том, является ли сделкой платеж, т.е. действие, направленное на исполнение денежного обязательства. Суды весьма единодушно отвечают на этот вопрос отрицательно. Так, по одному из налоговых споров окружной суд указал, что истец (налоговый орган), предъявивший требование о признании недействительными платежей по договору субподряда, фактически оспаривает не сделку, породившую денежные обязательства (договор субподряда), а банковские операции, совершенные в его исполнение. Между тем, как указал окружной суд, исполнение обязательства не является сделкой, и потому оно не может быть признано недействительным. На этом основании суд кассационной инстанции согласился с нижестоящими судами, которые в удовлетворении исковых требований отказали (см. постановление ФАС ЗСО от 29.06.2006 NФ04-041/2006(24061-А81-11)).
В другом деле, на этот раз о несостоятельности, окружной суд отказал в иске арбитражному управляющему, просившему признать платеж, совершенный в период наблюдения, недействительной сделкой. Окружной суд констатировал, что оспариваемые действия не являются сделкой, поскольку обязанность перечислить денежные средства возникла у должника в силу договора и является по существу действием по исполнению обязательства, не порождающим возникновение гражданских прав и обязанностей (см. постановление ФАС ПО от 26.04.2006 NА12-25485/05-с35).
В более раннем споре, также возникшем в деле о несостоятельности, другой окружной суд сделал похожий вывод. Истец заявил требования о признании недействительной сделки, влекущей предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими. Истец полагал, что такой сделкой является перечисление денежных средств банку, в котором несостоятельному должнику была открыта кредитная линия. Суды первой и апелляционной инстанций согласились с истцом и признали, что перечисление денежных средств банку подпадает под признаки сделки, установленные ГК. Кроме того, суд первой инстанции указал, что содержание п.3 ст.159 ГК свидетельствует о том, что исполнение договора также является сделкой. Однако эти выводы нижестоящего суда кассационная инстанция посчитала неверными. Окружной суд указал, что возврат денежных средств представляет собой исполнение обязательства по договору об открытии кредитной линии. Ссылку суда на ст.159 ГК окружной суд также признал неверной и разъяснил, что в этой норме законодатель имел в виду прекращение обязательства каким-либо иным способом, чем это предусмотрено тем договором, который исполняется. Судебные акты об удовлетворении иска были отменены, в иске было отказано (см. постановление ФАС МО от 29.04.2004 NКГ-А40/2896-04).
В еще одном споре судом был сделан следующий вывод о природе платежа (на этот раз – по векселю): совершение векселедателем платежа по векселю при его предъявлении является надлежащим исполнением вексельного обязательства, а не самостоятельной сделкой (см. постановления ФАС ЗСО от 09.03.2006 NФ04-824/2006(20177-А81-30); от 21.03.2006 NФ04-1520/2006(20795-А81-30); см. также постановления ФАС ПО от 16.05.2001 NА55-10583/00-27; ФАС ВВО от 19.06.2001 NА29-7784/00-2э).
Достаточно спорным является вопрос о том, можно ли признать сделкой действие, направленное на исполнение учредительного договора (т.е. передачу имущества в качестве оплаты долей в уставном капитале (акций) юридического лица). Ответы окружных судов на этот вопрос уже не так единодушны. Например, существует достаточно большой массив дел, в которых суды признают такую передачу исполнением обязательств, возникающих из учредительного договора, и на этом основании отрицают за этим действием характер сделки. Так, по одному из дел суд указал, что требование о применении последствий недействительности передаточного акта, является неправомерным, поскольку передача имущества в уставный капитал создаваемого общества не является сделкой как таковой (см. постановление ФАС ВСО от 08.12.2005 NА74-143/2005-Ф02-5466, 5467/05-С2).
В другом деле окружной суд счел, что передача имущества в уставный капитал вновь созданного общества сама по себе сделкой не является, а представляет собой действие по исполнению сделки – учредительного договора о создании ООО. Это, в свою очередь, означает, что указанное действие не может быть признано недействительным (см. постановление ФАС МО от 07.10.2003 NКГ-А41/7410-03). Аналогично и в другом деле – суд указал, что передача спорного имущества в уставный капитал ООО является не самостоятельной сделкой, а исполнением обязательства учредителя ООО, возникшего из учредительного договора (см. постановление ФАС СЗО от 10.03.2006 NА21-2745/03-С2).
Имеется и обратная практика. Так, например, в одном деле окружной суд сделал следующий вывод: передача имущества в уставный фонд является сделкой – действием, направленным на отчуждение имущества, т.е. на прекращение права собственности у одного лица и возникновение этого права у другого (см. постановление ФАС СКО от 02.06.1999 NФ08-987/99). В другом деле окружной суд отменил судебные акты и направил дело на новое рассмотрение, предложив суду первой инстанции рассмотреть вопрос о признании действия по внесению имущества в уставный капитал самостоятельной сделкой (см. постановление ФАС МО от 24.08.2004 NКГ-А41/6895-04).
Не имеет однозначного разрешения и вопрос о том, можно ли признать сделкой передачу имущества во исполнение договора купли-продажи. В одном из дел суд указал, что такая передача имущества сделкой не является (см. постановление ФАС МО от 01.03.2006 NКГ-А41/1051-06). Схожее разъяснение было дано другим окружным судом: акт приема-передачи является техническим документом, подтверждающим исполнение сделки. Однако передача спорного имущества сделкой не является (см. постановление ФАС УО от 17.01.2005 NФ09-4441/04ГК). В еще одном деле суд пришел к такому же выводу: судами первой и апелляционной инстанций сделан правильный вывод о том, что передача имущества сделкой не является, а произведена во исполнение решения совета директоров АО (см. постановление ФАС УО от 21.08.2001 NФ09-1333/01ГК).
Существует и иная практика. Например, в деле о признании недействительной передачи имущества во исполнение обязательства, порожденного административным актом, суд указал, что по своей юридической природе передача имущества является сделкой, поскольку относится к числу действий, направленных на возникновение, изменение или прекращение гражданских правоотношений. Передача имущества направлена на прекращение вещных прав у одного лица и возникновение их у другого (см. постановление ФАС СКО от 01.11.1999 NФ08-2283/99). Схожий вывод был сделан другим окружным судом. Исследовав материалы дела, суд пришел к выводу о том, что передача имущества, оформленная актом приема-передачи, соответствует критериям ст.153 ГК и является сделкой (см. постановление ФАС УО от 26.06.2006 NФ09-5309/06-С3; ср. также постановления ФАС ВСО от 21.01.2005 NА19-16574/04-22-Ф02-5722/04-С2; ФАС ВСО от 14.02.2005 NА33-438/04-С1-Ф02-83/05-С2; ФАС ЗСО от 07.12.2005 NФ04-7754/2005(16402-А27-38)).
Весьма последовательно признает сделкой исполнение обязательства по передаче имущества ФАС СКО. Например, по одному делу этот суд указал, что передача имущества в погашение задолженности подпадает под признаки сделки (ст.153 ГК), поскольку это действие направлено на прекращение обязательств (см. постановление от 11.11.1997 NФ08-1469/1997).
Более подробное объяснение того, почему исполнение договора купли-продажи является самостоятельной сделкой, ФАС СКО дал в другом, более позднем деле. Согласно ст.153 ГК передача имущества является сделкой, поскольку относится к разряду действий, направленных на установление, изменение или прекращение правоотношений. В силу ст.161 и 162 ГК передача имущества от одного лица к другому должна была совершаться в простой письменной форме, однако несоблюдение этой формы, в том числе формы, установленной правилами бухгалтерского учета, не влечет недействительности сделки и не лишает стороны права ссылаться в подтверждение сделки на другие доказательства (кроме свидетельских показаний) (см. постановление ФАС СКО от 21.06.1999 NФ08-1072/99). Как видим, в этом деле суд не только сделал вывод о том, что передача имущества является самостоятельной сделкой, но и применил к ней правила о форме сделок и последствиях ее несоблюдения.

Развитие правоприменительной практики, в том числе практики применения Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», делает актуальным вопрос о допустимости оспаривания действий, составляющих исполнение обязательства. Нельзя отрицать тот факт, что на отечественную доктрину немалое влияние оказали положения германской доктрины о классификации сделок на обязательственные и распорядительные (разновидностью распорядительных сделок являются вещные договоры).

Германские юристы определяют обязательственную сделку как основание возникновения обязательства, вещную сделку -- как форму перехода или обременения вещного права. Вещная сделка как разновидность распорядительных сделок (Verfugungsgeschafte) определяется как сделка, посредством которой переносится, обременяется, прекращается вещное право1. Принцип разъединения, принятый в германской цивилистике, означает, что действительность вещной сделки не зависит от действительности обязательственной сделки. Иное может быть предусмотрено соглашением сторон. Содержание распорядительной сделки определяется как волеизъявление, непосредственно вызывающее утрату или обременение права или переход либо обременение уже установленного ранее вещного права.

Вещная сделка действительна только тогда, когда лицо, передающее (устанавливающее) право, этим правом обладает. Напротив, обязательственная сделка действительна даже в том случае, когда лицо, принимающее на себя обязанность передать вещь в собственность или ограниченное вещное право, в момент заключения сделки не является собственником.

В германской доктрине понятие «вещный договор» подвергнуто критике. Вызывает сомнение вывод о том, что вещный договор -- это самостоятельное волеизъявление. Еще Г. Дернбург писал, что воля передать право собственности при передаче почти никогда специально не выражается, о ней судят по содержанию обязательственной сделки, лежащей в основе приобретения права собственности. Этот вывод Г. Дернбурга подтверждает весьма выразительная редакция § 929 Германского гражданского уложения (далее -- ГГУ): для передачи права собственности на движимую вещь необходимо, чтобы собственник передал вещь приобретателю, и оба они были согласны, что право должно перейти. К. Цвайгерт и Х. Кетц отмечают, что «характеристика исполнения как сделки несколько искусственна»5.

При оценке германского учения о вещном договоре нужно отметить следующие обстоятельства:

• 1) вещный договор существует наряду с передачей, дополняя ее;
• 2) вещный договор зачастую «затеняет» собой обязательственную сделку (что следует, в частности, из содержания § 929 ГГУ);
• 3) понятие вещного договора различными способами приспосабливается к ситуациям возникновения права собственности у приобретателя до или после передачи.

В последнем случае используется теория вещного договора под отлагательным условием (§ 449 ГГУ). Представляется, что есть основания с определенным сомнением отнестись к целесообразности использования разработанного германской цивилистикой учения о вещном договоре в отечественной доктрине.

В отечественной цивилистике имеются две основные точки зрения о понятии вещной сделки. Первая точка зрения состоит в том, что передача вещи -- это вещный договор или вещная сделка. Эта точка зрения в дореволюционной литературе отстаивалась, в частности, В.М. Хвостовым, Ю.С. Гамбаровым, И.Н. Трепициным.

Е.А. Флейшиц определила вспомогательные сделки как сделки, которые совершаютсядля реализации ранее существовавшего между сторонами правоотношения, в частности, для исполнения обязательства, и отнесла передачу к вспомогательным сделкам. При этом она отметила, что передача служит реализации правоотношений, существующих в силу основной сделки, и не является основанием приобретения.

Б.Б. Черепахин писал, что «важное значение имеет деление односторонних сделок на распорядительные и обязательственные. Распорядительные сделки приводят к абсолютно-правовым последствиям, в частности, к переносу или установлению права собственности, права залога, права на патент. Обязательственные сделки производят обязательственные последствия».

В современной цивилистике вывод о том, что передача -- это вещная (распорядительная) сделка, поддержан многими авторами, в числе которых: Д.О. Тузов, В. А. Слыщенков, В.В. Бердников, И.В. Бекленищева.

Д.О. Тузов, рассматривая последствия недействительности сделки, пишет: «Для применения реституции и конфискации необходимо, чтобы по недействительной сделке состоялось имущественное предоставление (хотя бы частичное). В противном случае ни реституция, ни конфискация невозможны. Поэтому данные меры являются правовыми последствиями безосновательного предоставления, а не той сделки, в связи с которой это предоставление совершено». И.В. Бекленищева под распорядительными договорами предлагает понимать «такие распорядительные акты, которые требуют выражения взаимной воли двух сторон и опосредуют переход от одного лица к другому имущественных прав».

Близкой данной точке зрения можно признать позицию С.В. Сарбаша, который избегает определения исполнения как вещной сделки, но поддерживает аргументы тех авторов, которые используют более широкое, чем вещный договор, понятие распорядительного договора.

В. Сарбаш определяет исполнение обязательства как особую правопрекращающую (ремисси- онную) двустороннюю вторичную сделку, включающую в себя волеизъявление сторон, направленное на исполнение обязательства. По мнению автора, исполнение, как сделка, не порождает никаких новых прав и обязанностей сторон по отношению друг к другу (т.е. не создает требования и долга). Правовым эффектом такой сделки является получение права на объект (для случаев, когда обязательство предусматривает передачу или создание прав) и прекращение обязательства исполнением.

Иная точка зрения о природе передачи вещи высказана О.А. Красавчиковым, который, в частности, писал: «Важнейшим юридическим поступком. является исполнение должником лежащей на нем по обязательству имущественной (а иногда и неимущественной) обязанности».

Т.И. Илларионова не признавала передачу сделкой, отмечая, что в обширной категории актов осуществления права и исполнения обязанностей не все действия требуют распространения на них режима сделок, поскольку они либо не наделены необходимой регламентирующей силой, либо на них распространяется иной правовой режим. М.И. Брагинский также рассматривает исполнение как юридический поступок, отмечая, что должник, который перевел банку сумму, соответствующую полученному кредиту, не вправе ссылаться на то, что он это сделал по ошибке. И.А. Полуяхтов предложил действие по исполнению обязательства считать распорядительным поступком.

Правоприменительная практика избегает использовать понятие сделки в отношении действия по исполнению обязательства. В частности, не применяется ст. 168 ГК к передаче имущества. Не признаются сделкой действия по зачислению денежных средств на счет, списанию денежных средств со счета. Проблема разграничения сделки и юридического поступка имеет важнейшее практическое значение. Вывод о том, что передача вещи -- это сделка, повлечет применение к передаче всех норм гражданского права о сделках, в том числе и норм об основаниях и последствиях недействительности сделки. При решении вопроса о допустимости самостоятельного оспаривания передачи высказываются противоположные выводы: одни авторы, в частности И.В. Бекленищева, считают, что передача вещи как распорядительная сделка может быть ничтожной и оспоримой; другие, например

С.В. Сарбаш, отмечают, что не все нормы гражданского законодательства о сделках применимы к передаче.

Так, С.В. Сарбаш пишет, что подведение исполнения под имеющееся регулирование известных гражданско-правовых институтов (сделок, договоров) приведет к негативному результату. Действия по исполнению обязательства не вполне подходят ни под нормативное регулирование сделок, ни под такое регулирование договоров. Но если исполнение обязательства вывести из- под регулирования позитивным правом соответствующих гражданско-правовых институтов (сделок, договоров), то оно в значительной степени окажется в правовом вакууме. Хотелось бы предложить несколько доводов в поддержку высказанного О.А. Красавчиковым вывода, согласно которому передача вещи во исполнение обязательства составляет юридический поступок.

Авторы, признающие исполнение обязательства сделкой, особое внимание обращают на волевой, правомерный характер исполнения обязательства. Однако юридический поступок, как и сделка, представляет собой волевое, правомерное действие. Волевой характер юридического поступка подчеркивался О.А. Красавчиковым. Такое восприятие поступка также бесспорно признается в современной литературе по теории государства и права.

Отличие юридического поступка от сделки состоит в факультативной направленности поступка на юридические последствия. Факультативность направленности передачи на юридические последствия можно проследить именно применительно к передаче, поскольку

С.В. Сарбаш отмечает направленность исполнения на прекращение обязательства, (эту направленность условно можно назвать «ретроспективной»), а В.В. Бердников, напротив, отметил направленность исполнения на возникновение у приобретателя права собственности («перспективная» направленность).

Следовательно, факультативность направленности воли при передаче состоит в том, что воля лица может быть направлена как на прекращение обязательства, так и на приобретение ограниченного вещного права или права собственности. Далее особенность передачи как юридического факта состоит в ее зависимости от основания приобретения права собственности. Б.Б. Черепахин отметил, что передача имеет не абстрактный, а казуальный характер, Е.А. Флейшиц подчеркнула, что передача не составляет «достаточного основания», титула владения.

Тем самым качество сделки признается за действием, которое само по себе, независимо от основной сделки, юридического последствия не имеет. Более того, передача не всегда выполняет и «транспортную» функцию (т.е. влечет переход права), поскольку в силу диспозитивности ст. 223 ГК РФ право собственности у приобретателя движимой вещи по договору может возникнуть в момент его заключения или в момент оплаты вещи, если это предусмотрено договором. Эти доводы не означают отрицания категории распорядительной сделки в целом. Хотелось бы лишь показать, что воля сторон передать (приобрести) вещное право формируется и выражается при совершении основной сделки; а система традиции «отодвигает» момент реализации этой воли. Имеет ли передача движимой вещи вещные последствия? Этот вопрос решается при заключении обязательственного договора. Следовательно, направленность воли имеет при передаче именно факультативное значение.

Вывод о том, что передача составляет сделку, повлечет серьезные практические затруднения. Возникнет необходимость дважды (при совершении обязательственной и вещной сделок) проверять право- и дееспособность стороны сделки, полномочия органа юридического лица; соблюдать организационные процедуры, которые требуются, например, в случае совершения хозяйственным обществом крупных сделок. Это усложнение неизбежно будет связано с дестабилизацией гражданского оборота, неуверенностью сторон правоотношения в наличии у них прав и обязанностей.

Получается, что не все нормы гражданского права о сделках могут быть применены к передаче. Но если признать, что передача является сделкой, то применять к ней только отдельные («избранные») нормы станет возможным лишь тогда, когда на это будет прямо указано в законе. В связи с этим возникает опасение, заключающееся в том, что первоначальная реакция правоприменителя на признание передачи вещи сделкой будет заключаться именно в применении к ней всех норм о порядке совершения крупной сделки, в которой имеется заинтересованность, об условиях действительности сделки, об одобрении сделки и т. п. Несомненно, такое «максимальное» применение норм о сделках в отношении передачи вещи не может не повлечь, как правильно пишет С.В. Сарбаш, нестабильности в экономике, незащищенности прав и законных интересов участников гражданского оборота.

Между тем еще М.М. Агарков признавал, что к юридическим поступкам могут применяться отдельные нормы гражданского законодательства о сделках, поскольку такой поступок, как и сделка, -- действие волевое. Также О.А. Красавчиков распространял на юридические поступки отдельные нормы о сделках, отмечая, например, что для совершения нематериальных поступков требуется наличие у лица дееспособности.

Учитывая особенности передачи вещи как действия, которое совершается во исполнение основной, первоначальной (обязательственной) сделки и не составляет (в отечественном законодательстве и отечественной доктрине) основания приобретения права (титула владения), отметим, что теоретической основой применения к передаче вещи отдельных норм гражданского права о сделках должно стать именно понятие юридического поступка.

С позиций юридической техники представляется более правильным вывод о том, что передача вещи составляет юридический поступок. Он позволит избежать «огульного» применения к ней всех норм о сделках и не помешает применению в отношении передачи вещи отдельных, точно определенных норм о сделках, прежде всего норм, затрагивающих субъективную сторону действия. Характеристика передачи вещи в качестве юридического поступка позволит избежать противоречия, состоящего в том, что сторона обязательства должна в обязательном порядке совершить передачу, и, следовательно, на значительное количество сделок не будет действовать принцип свободы договора.

С.В. Сарбаш видит в данной ситуации самоограничение субъекта договорных отношений собственной волей, сравнимое с самоограничением, вызванным предварительным договором. В таком случае, однако, может возникнуть проблема конкуренции требования о понуждении к заключению договора (ст. 445 ГК РФ) и об исполнении обязательства в натуре (ст. 398 ГК РФ). Особенно велика опасность такой конкуренции в том случае, если вещь передана в титульное владение третьего лица.

Квалификация исполнения обязательства в качестве сделки будет связана с целым рядом подобных вопросов и проблем, которые могут быть разрешены правоприменительной практикой. Для того чтобы избежать возможных затруднений, связанных с распространением на передачу вещи всех норм гражданского законодательства о сделке, и в то же время не оставлять без защиты сторону сделки в случае совершения такой передачи под влиянием насилия или угрозы, необходима, на наш взгляд, ее правовая квалификация в качестве юридического поступка, которая может стать основой применения к ней отдельных, строго определенных норм о недействительности сделки, что, в свою очередь, исключит неустойчивость судебной практики и позволит обеспечить сторонам сделки уверенность в защите их прав и законных интересов.

Представляется, что при определении юридического поступка слишком большое внимание обращается на субъективную сторону, отношение собственника и приобретателя к действию или бездействию. Признак направленности сделки на юридические последствия в результате подменяется признаком осведомленности лица о юридических последствиях действия или бездействия. Даже профессор В.А. Рясенцев, определяя юридическую природу признания долга, писал, что признание долга, по общему правилу, не является сделкой, так как «подавляющее большинство лиц, признающих свой долг, не имеют в виду перерыва исковой давности, поскольку не знают этого правила. Они подтверждают наличие обязанности».

Любой юридический поступок может быть отмечен хотя бы косвенным желанием юридических последствий либо сознанием их вероятности. При повышенном внимании к критерию направленности воли на юридические последствия среди правомерных действий практически не останется места для юридических поступков. В частности, показательно, что уничтожение вещи предлагается считать сделкой, так как право собственности -- это юридическое отношение, и, как следствие, уничтожение вещи направлено на прекращение правоотношения (т. е. юридические последствия)40. С таким максимальным расширением предметной области понятия сделки вряд ли можно безоговорочно согласиться.

Возможно, критерий направленности воли сторон на юридические последствия не стоит раскрывать через субъективное отношение лица к своему действию или бездействию. Соглашаясь с О.А. Красавчиковым в том, что юридический поступок является правомерным юридическим действием, с которым нормы права связывают юридические последствия независимо от того, было ли направлено это действие на указанные последствия или нет, можно высказать определенное предположение. Ключевое значение в разграничении юридических поступков и сделок принадлежит не субъективному отношению лица к своему правомерному действию, а указанию закона, который, в отдельных случаях, не принимает во внимание направленность воли сторон. Если это предположение верно, то критерий отграничения юридических поступков от сделок состоит именно в отсутствии проводимой законом связи между направленностью воли сторон на юридические последствия и юридическими последствиями. В таком случае можно выяснить, почему закон придает направленности воли сторон на юридические последствия только факультативное значение.

С.С. Алексеев, поддерживая предложенное М.М. Агарковым деление правомерных действий в зависимости от того, с каким конкретным его «элементом» связываются юридические последствия, отметил, что таким «элементом» может быть и направленность воли, и сам факт действия.

В зависимости от связи юридического поступка со сделкой или иным актом индивидуального регулирования можно различать две группы юридических поступков. К первой относятся юридические поступки, не направленные на реализацию акта индивидуального регулирования. Возможность совершения таких поступков предусмотрена законом. К ним относятся создание, переработка и уничтожение вещи, создание произведения литературы, науки или искусства. Поскольку результат юридического поступка (например, создание вещи) важен для третьих лиц сам по себе, вне зависимости от намерения лица, закон, как представляется, придает направленности воли лица на юридические последствия лишь факультативное значение. Ко второй группе относятся юридические поступки, направленные на реализацию акта индивидуального регулирования. Возможность совершения таких поступков предусмотрена не только нормами права, но и сделкой или иным актом индивидуального регулирования, они направлены на реализацию установленной ранее сторонами модели поведения. Сделкой или административным актом устанавливается не только возможность, но иногда и необходимость совершения юридического поступка, и, в частности, передача вещи является обязанностью продавца.

Обобщение норм гражданского законодательства об исполнении обязательства, нигде не называющих исполнение сделкой и не предполагающих ни самостоятельную оценку волеизъявления должника, совершающего исполнение ни проверку его право- и дееспособности, позволяет выдвинуть определенную гипотезу. В интересах сторон обязательства устанавливается опровержимая презумпция неизменности воли, т. е. предполагается, что воля сторон остается неизменной в течение всего срока действия обязательства, и эта воля направлена на исполнение.

Таким образом, сделка отличается от юридического поступка учитываемой законом направленностью на юридические последствия. Юридический поступок, в отличие от сделки, не выполняет функции поднормативной регламентации прав и обязанностей сторон. Определение передачи вещи как поступка поможет правильно отразить ее особенности, отмечая при этом, что она не составляет акт индивидуальной (поднормативной) регламентации прав и обязанностей сторон, а также снизить риск неправильного понимания гражданского законодательства субъектами гражданского оборота, избежать постепенного «смещения акцентов» с обязательственных сделок на передачу вещи (которое видится возможным с учетом определенной «инерции» юридического мышления). Также определение передачи вещи как поступка позволит избежать противоречивого вывода о том, что одна из сторон правоотношения (должник) сделку (передачу) совершить обязана (так как обязанность передать вещь следует из условий обязательства).

Наконец, если в германской доктрине XIX в. имелось разграничение сделок, направленных на хозяйственный результат (например, договор купли-продажи), и сделок, направленных исключительно на правовой результат (например, вещный договор, непосредственно влекущий право собственности)43, то современная отечественная доктрина не разрывает экономической и правовой цели обязательства. Следовательно, не совсем целесообразно разрывать сделку (например, договор купли-продажи) и ее правовой результат (возникновение у приобретателя права собственности).

Таким образом, передача вещи (как юридический поступок) и иные действия по исполнению обязательства не являются актом индивидуальной регламентации прав и обязанностей сторон. В целом, как представляется, признание передачи вещи юридическим поступком в большей степени отвечает общей задаче обеспечения стабильности гражданского оборота и создает уверенность сторон сделки в защите их прав и законных интересов.

Список использованной литературы:

• 1. Below, K.-H. Burgerliches Recht. Algemeiner Teil. Berlin, 1960. S. 85.
• 2. Capelle, K.-H. Burgerliches Recht. Sachenrecht. Wiesbaden, 1963. S. 12.
• 3. Василевская, Л. Ю. Учение о вещных сделках по германскому праву. М., 2004. С. 89.
• 4. Дернбург, Г. Пандекты. Вещное право. СПб., 1905. Т. 1, ч. 2. С. 113.
• 5. Слыщенков, В. А. Передача (traditio) как способ приобретения права собственности // Ежегод. сравнит. правоведения. 2001 год. М., 2002. С. 111.
• 6. Хвостов, В.М. Система римского права: учебник. М., 1996. С. 240-241; Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть / под ред. В. А. Томсинова. М., 2003. 694-695; Трепицын И. Н. Переход права собственности на движимые имущества посредством передачи и соглашения. Одесса, 1903. 172-173.
• 7. Флейшиц, Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. М., 1961. С. 217.
• 8. Черепахин, Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву. М., 2001. С. 332.
• 9. Понятие вещной сделки и распорядительной сделки в данном случае соотносятся как часть и целое.
• 10. Тузов, Д.О. Отчуждение имущества неуправомо- ченным лицом: вопросы юридической квалификации договора // Законодательство. 2003. № 6.
• 11. Бердников, В.В. Распорядительная сделка // Законодательство. 2002. № 2. С. 16-22; № 3. С. 30-39.
• 12. Бекленищева, И.В. Понятие гражданско-правового договора (сравнительно-правовое исследование) : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2004. С. 9.
• 13. Тузов, Д.О. Ничтожность и оспоримость сделок: классическая доктрина и проблемы российской цивилистики // Цивилистические записки: межвуз. сб. науч. тр. Вып. 2. М. ; Екатеринбург, 2002. С. 152.
• 14. Бекленищева, И. В. Указ. соч. С. 10.
• 15. Сарбаш, С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 62-84.

• 16. Илларионова, Т.И. Сделки в механизме гражданско-правового регулирования общественных отношений // XXVII съезд КПСС и механизм гражданско- правового регулирования общественных отношений. Свердловск, 1988. С. 54.
• 17. Брагинский, М.И. Договорное право. Книга первая: Общие положения / М.И. Брагинский, В.В. Вит рянский. М., С. 449.
• 18. Полуяхтов, И.А. Гражданский оборот имущественных прав: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2002. С. 7, 16.
• 19. Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 5 сентября 2005 г. № Ф09-2962/05-С3; постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 17 сентября 2001 г. № ФО9-1631/01 ГК // Справ.-правовая система «Гарант».
• 20. Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 4 июня 2003 г. № ФО9-1581/03 АК; постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 12 ноября 1997 г. № ФО9-616/97 АК // Справ.-правовая система «Гарант».
• 21. Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 30 июня 2003 г. № ФО9-1636/03 ГК // Справ.-правовая система «Гарант».

вещная сделка договор