Лекция 18. АКСИОЛОГИЯ

1. Аксиология – философская наука о ценностях. Основные положения аксиологии.

2. Понятие ценности. Виды и функции ценностей.

3. Диалектика основополагающих нравственных ценностей на примере добра и зла.

Основная литература

Философия: Учебник для вузов / Под ред. проф. В.Н.Лавриненко, проф. В.П.Ратникова. – М., 2004. С. 603-614.

Хрусталев Ю.М. Общий курс философии. – М., 2003. Т.1. Ч.2. Гл. 4.

Хрусталев Ю.М. Философия. – М., 2004. С. 310-331, 484-488, 525-533.

Дополнительная литература

Новая философская энциклопедия. - М., 2001.

Островский Э.В. История и философия науки. М., 2007. Гл. 14.

Философия. Под ред. В.И.Кириллова. М., 1997. Ч. 2.

Фрейд З. Будущее одной иллюзии // Сумерки богов. М.,1989.

1.Аксиология – философская наука о ценностях

Основные положения аксиологии

Аксиология (греч. аxia - ценность и logos – учение, слово) – теория ценностей; философское учение о ценностях, раскрывающее природу людей, выявляющее основные ценности, их роль, пути и средства формирования ценностного отношения людей к окружающему миру.

Аксиология как учение возникает во второй половине XIX века. Однако стремление теоретически осмыслить жизнеутверждающие ценности возникли много тысяч лет назад в первейших мифологических, религиозных и философских по­строениях. Уже античные философы видели, что человек не только познает мир, но и оценивает составляющие его предметы, выражает свое отношение к познаваемому.

Основные познавательные задачи аксиологии:

Установление роли, значения, статуса предмета или явления;

Привлечение внимания других людей к данному явлению и умножение таким образом числа сторонников данной оценки.

Итак, в процессе познания решается не только гносеологический вопрос - о том, что представляет собой тот или иной предмет, но и аксиологический вопрос - о том, как следует относиться к этому предмету.

Центральные проблемы аксиологии.

1. Диалектика природно-телесных и духовных ценностей и антиценностей . Г.Гегель разделяет ценностина утилитарные (жилище, питание, предметы быта и т.п.) и духовные. В.Миронов считает, что по содержанию ценности делятся на экономические, политические, социальные, политические и духовные. Достойно внимания мнение И.Нарского: материальные блага являются не самоцелью, а средством движения к подлинным ценностям – счастью человека, свободе, добру, справедливости.

В современной философской, медицинской и другой литературе все чаще стало уделяться внимание одной центральной идее диа­лектики души и тела - их гармоническому взаимоотношению. Ори­гинально решает эту проблему профессор В. Л. Обухов, который считает, что такая гармония может устанавливаться только с учетом существования духа, души и достижения человеком состояния ду­ховности.

Из приведенных примеров видно, что диалектический подход в рассмотрении роли тела и души в жизни человека наиболее пред­почтителен. Он дает возможность, во-первых, избежать односто­ронности и абсолютизации при определении сущностных сил чело­века; во-вторых, видеть эти силы в их крайней противоречивости, то есть в единстве и разности природно-телесной, телесно духовной и духовной их организации и развитии, в-третьих, определить круг основных как ценностей, так и антиценностей.

2. Вопрос о соотношении объективного и субъективного в категории ценности . В основе ценности лежат не субъективные оценки, а объективная значимость предмета.Однако при этом объективная ценность и субъективная ценность могут соответствовать, а могут резко расходиться друг с другом. Оценки одного и того же явления у разных индивидов (социальных групп, наций и т.д.) часто бывают различными. Следует помнить, что истина объективна, а ценности носят субъективный характер. Принимая во внимание разнородность познавательного и ценностного способов освоения мира, необходимо привести их в согласие, уравновесить. Это – сложная духовно-практическая работа, обеспечивающая целостность человеческого опыта, всей системы ориентации человека в окружающем мире.

2. Понятие ценности. Виды и функции ценностей

Аксиология ставит перед собой задачу выявить основные ценности и антиценности, рас­крыть их природу, показать их роль в жизни людей, определить пути и средства формирования ценностного отношения людей к окружающему их миру.

Термином "ценность" в аксиологии определяются как объекты мира природы, так и явления материальной и духовной культуры челове­ка, например, общественные идеалы, научное знание, искусства, способы поведения и т. п. В человеческой истории уже с древности на первый план выдвигались три типа ценностей: Добро, Красота и Истина. Уже в древности они представляли в умах теоретиков идеальную, цельную триаду, определяя таким образом сферу мо­ральных ценностей (Добро), эстетических (Красота) и познаватель­ных (Истина). А к примеру, главными ценностями современной американской культуры являются: 1. Личный успех. 2. Активность и упорный труд. 3. Эффективность и полезность. 4. Прогресс. 5. Вещи как признак благополучия. 6. Уважение к науке. Согласно Смелзеру, ценности – это общепринятые убеждения относительно целей, к которым человек должен стремиться. Ценности составляют основу нравственных принципов, разные культуры могут отдавать предпочтение разным ценностям (героизму на поле боя, художественному творчеству, аскетизму), и каждый общественный строй устанавливает, что является ценностью, а что не является.

Ряд центральных проблем философии ценностей, или аксиологии, нуждается, по всей видимости, в прояснении. В числе этих проблем определение понятия ценности; неустойчивость границы между сущим и должным; роль ценностей в научном познании и, прежде всего, в социальных и гуманитарных науках.

Человек не только созерцающее, но и практическое, действующее существо, опирающееся в процессе своей деятельности на принятые им цели, проекты, планы, идеалы, нормы, конвенции и др., формируемые эксплицитными или имплицитными оценками. Если цель описания - сделать так, чтобы слова соответствовали миру, в котором мы существуем, то цель оценки - сделать так, чтобы мир отвечал словам. Это положение диктует общую линию подхода к анализу ценностей. И ценность, и истина являются не свойствами, а отношениями. И истинно то утверждение, которое соответствует описываемой им ситуации. Позитивно ценной является ситуация, отвечающая предъявляемым к ней требованиям.

Возникновение аксиологии. Прежде всего - несколько слов о возникновении аксиологии как особого раздела философии. Иногда высказывается мнение, что аксиология начала развиваться только со второй половины XIX в. Сам термин ввел в 1902 г. французский философ П.Лапи, а уже в 1904 г. Э. фон Гартманн использовал этот термин для именования раздела философии, занимающегося ценностями.

Все это, однако, чисто внешняя сторона дела. Термин «эстетика» А.Г.Баумгартен ввел только в XVIII в., но эстетика как философская дисциплина восходит еще к античности. Термин «капитализм», отмечает историк Ф.Бродель, стал употребляться лишь с начала ХХ в., но зарождение капитализма относится еще к XIV-XV вв.

Аксиология начала складываться еще в античной философии. Можно без особого преувеличения сказать, что аксиология, в сущности, столь же стара, как и сама философия.

Здесь достаточно вспомнить борьбу Платона с симулякрами - образами, не имеющими прототипа в реальном мире. Постмодернисты, в частности Ж.Бодрийяр, первоначально понимали их как «пустые формы», «псевдовещи». Лишь позднее Ж.Делёз, метафорично назвавший симулякры «неподобными подобиями», определил основную цель философии Платона как борьбу с симулякрами. Согласно Платону, существуют копии и существуют также симулякры-фантазмы. Задача состоит в том, чтобы обеспечить победу копии над симулякром, подавить его, загнать на самое дно и не давать ему выйти на поверхность.

Иначе говоря, все художественные образы делятся на репрезентативные - представляющие то, что есть в реальности, и нерепрезентативные - того, чего нет в реальности, но что, как представляется художнику или философу, должно иметь место. Репрезентативный, или, как его назвал Аристотель, миметический, образ подражает действительности. Нерепрезентативный, или немиметический образ (симулякр), говорит о явлении, которое еще не наступило и, возможно, никогда не наступит, но которому следовало бы иметь место. Симулякры являются образами в том же смысле, что и миметические образы: и те, и другие представляют собой не понятия, а эмоционально насыщенные картинки, обращенные в первую очередь не к разуму человека, а к его чувствам. Если существовать в смысле Платона значит иметь свой прообраз в мире эйдосов, то симулякры действительно не должны существовать. Делёз прав: проблему симулякра, в самом деле, можно считать центральной в философии Платона. То, что не существует, но - по чьему-то разумению - должно было бы иметь место следует, согласно Платону, исключить и из искусства, и из самой жизни. Мир идей, по Платону, это неизменное бытие, в нем нет становления. Коль скоро становление отсутствует, нужно исключить и то, чего реально не существует, но должно было бы быть.

Итак, аксиология берет свое начало отнюдь не в XIX в., а еще в античности; и центральный вопрос аксиологии - это разграничение сущего и должного .

Определение понятия ценности. Центральный момент всякого рассуждения о ценностях - это определение самого понятия ценности . И как раз этот момент чаще всего остается в тени. Разговор ведется так, будто заранее известно, что подразумевается под ценностью и чем суждение о ценности отличается от ее описания. Такой разговор неизбежно становится до крайности аморфным.

Существуют десятки определений понятия ценности. Они различаются деталями, но суть их обычно одна: ценностью объявляется предмет некоторого интереса, желания, стремления и т. п., или, короче говоря, объект значимый для человека или группы лиц. В общем случае, ценностью является, как говорил Р.Б.Перри, любой предмет любого интереса .

На всех подобного рода определениях сказывается обычное убеждение, что истина - это свойство мыслей, правильно отображающих действительность, а ценность - свойство самих вещей, отвечающих каким-то целям, намерениям, планам и т. п.

Важно с самого начала подчеркнуть, что ценность, как и истина, является не свойством , а отношением между мыслью и действительностью.

Утверждение и та ситуация, которой оно касается, могут находиться между собой в отношениях разных уровней - описательном и оценочном . В случае первого отправным пунктом сопоставления является ситуация. Утверждение выступает как ее описание и характеризуется в терминах «истинно» и «ложно». В случае оценочного отношения мысли и действительности исходным является утверждение, функционирующее как стандарт, перспектива, план и т. п. Соответствие ему ситуации характеризуется в терминах «хорошо», «безразлично» и «плохо».

Истинным является утверждение, соответствующее описываемой им ситуации. Позитивно ценной следует считать ситуацию, соответствующую высказанному о ней утверждению, отвечающую предъявляемым к ней требованиям. То есть позитивно ценной является такая ситуация, какой она должна быть в соответствии с существующим в данном обществе образцом или стандартом объектов рассматриваемого рода, или в соответствии с представлениями субъекта о совершенстве таких объектов.

Допустим, что сопоставляются дом и его план. Можно, приняв за исходное дом, сказать, что план, соответствующий дому, является истинным. Но можно, считая исходным план, сказать, что дом, отвечающий плану (например, плану архитектора), является хорошим, т. е. таким, каким он должен быть.

Возможны, таким образом, два разных направления приспособления между словами и миром: описательное и оценочное.

Хороший пример на эту тему принадлежит английской исследовательнице Г.Энскомб . Предположим, что некий покупатель, снабженный списком, наполняет в универсаме свою тележку указанными в этом списке товарами. Другой человек, наблюдающий за ним, составляет список отобранных им предметов. При выходе из магазина в руках у покупателя и его наблюдателя могут оказаться два совершенно одинаковых списка. Но функции данных списков окажутся совершенно разными. Для покупателя отправным пунктом служит список. Мир, преобразованный в соответствии с последним и отвечающий ему, будет позитивно ценным (хорошим). Для наблюдателя исходным является мир. Список, соответствующий ему, будет истинным. Различие позиций покупателя и наблюдателя особенно ярко проявляется, когда кто-либо из них допускает ошибку. Если ошибается покупатель, для исправления своей ошибки он предпринимает предметные действия : он видоизменяет плохой, не отвечающий списку мир своей тележки. Если ошибается наблюдатель, он вносит изменения в свои слова : исправляет ложный, не согласующийся с содержимым тележки список.

Таким образом, цель описания - сделать так, чтобы слова соответствовали миру, а цель оценки - чтобы мир отвечал словам. Это две диаметрально противоположные функции. Очевидно, что они не сводимы друг к другу. Нет также оснований считать, что описательная функция языка является первичной или более фундаментальной, чем его оценочная функция.

Определение позитивной ценности (добра) как соответствия объекта мысли о ней можно назвать классическим , поскольку оно восходит еще к античности. Данное определение ценности можно назвать также абсолютным , имея в виду его независимость от каких-либо конкретных свойств объектов, сопоставляемых с мыслью.

Хотя истина и ценность представляют собой отношения между идеями и вещами, в обычном употреблении и истина, и ценность предстают как свойства. Один из двух элементов истинностного и ценностного отношения, как правило, опускается. Какой именно, это зависит от исходной точки зрения, той цели, ради которой сопоставляются идея и объект. Если целью является описание, то не упоминается объект, и истинной считается сама мысль (высказывание). Если цель - оценка, абстрагируются от мысли, под которую подводится объект, и ценность приписывается объекту. Именно этими своеобразными абстракциями объясняется обычное убеждение, что истина - это свойство мыслей, правильно отображающих реальность, а ценность - свойство самих вещей, отвечающих каким-то целям, намерениям, планам и т. п.

Как правило, эти особенности употребления «истины» и «ценности» не ведут к недоразумениям. Однако при непосредственном сопоставлении истины и ценности сведения отношений к свойствам следует избегать.

В обычном языке между истиной и ценностью имеется определенная асимметрия. Слово «истинный» употребляется, как правило, только применительно к утверждениям, слово же «хороший» многофункционально. Интересно отметить, что в выражениях, подобных «истинный друг» и «истинное произведение искусства», слово «истинный» имеет смысл: «соответствующий своему стандарту» или «такой, каким и должен быть», т. е. употребляется вместо слова «хороший» («настоящий», «подлинный» и т. п.). Иногда это обстоятельство используется как повод поговорить о «двух видах» истины. Так поступал, в частности, Г.В.Ф. Гегель . Еще раньше о «двух видах истины» говорили Фома Аквинский, И.Кант и др. .

Еще один момент асимметрии «истинного» и «хорошего»: установление истинностного отношения чаще всего не отмечается, выражение ценностного же отношения обычно требует специальных языковых средств. Просто сказать, что «небо голубое», все равно что сказать «истинно, что небо голубое». Оценка обычно предполагает использование особых «оценочных» слов: «хорошо, что небо голубое», «небо должно быть голубым» и т. п.

Всякая оценка предполагает, помимо своего предмета и оценивающего субъекта, также определенное основание, т. е. то, с точки зрения чего производится оценивание. Нередко основание оценки только подразумевается и не находит явного выражения. Для описательного высказывания, скажем, «истинно, что этот стол желтый» нет необходимости указывать основание, поскольку основания описательных высказываний всегда совпадают. В этом смысле они не зависят от точки зрения, являются, как говорят, интерсубъективными. Оценочные высказывания принципиально отличаются в этом плане от описательных: разные оценки могут иметь разные основания. Оценка «хорошо, что этот стол желтый» эллиптична: она говорит о соответствии стола какой-то цели, идее, не уточняя, однако, последнюю. «Хорошо, что этот стол желтый, так как, имея другой цвет, он не вписывался бы в интерьер» - это полная оценка, формулировка которой включает основание. Она прямо говорит о том, что рассматриваемый стол соответствует определенной идее, имеющейся идее интерьера.

Указанные различия между истинностным и ценностным употреблениями языковых выражений существенно затемняют параллель, существующую между истиной и ценностью как двумя характеристиками отношения человеческой мысли к миру. Затемняют, но отнюдь не разрушают и не устраняют ее.

Языковое выражение ценностного отношения. Всякий раз, когда объект сопоставляется с мыслью на предмет соответствия, возникает ценностное отношение. Далеко не всегда оно сознается, еще реже оно находит выражение в особом высказывании.

Формы явного и неявного вхождения ценностей в наши рассуждения, и в частности в научные теории, многочисленны и разнородны. Что касается языкового выражения ценностного отношения, то чаще всего оно фиксируется утверждениями с явным или подразумеваемым «должно быть»: «ученый должен быть критичным», «всякое явление должно иметь причину», «металл должен быть ковким» и т. п. Явные абсолютные оценки часто выражаются в форме «хорошо (плохо, безразлично), что это и то», или опять-таки с «должно быть». В явных сравнительных оценках используются наречия «лучше» («предпочтительнее»), «хуже» и «равноценно».

К выражениям оценочного характера относятся, помимо явных оценок, также всякого рода стандарты, правила, образцы, идеалы, утверждения о целях, конвенции, аналитические высказывания, номинальные определения и т. п. Нетрудно показать, что нормы всех видов являются частным случаем оценок, а именно - оценками с санкцией: «обязательно А» означает, что А - позитивно ценно и хорошо, что если А не реализуется, то последует наказание. Норма разлагается, таким образом, на две оценки.

Очевиден оценочный характер традиций, советов, пожеланий, методологических и иных требований, предостережений, просьб, обещаний и т. п. Оценки входят неявно и в утилитарные (или инструментальные) оценки , устанавливающие цели и указывающие средства их достижения.

Говоря о формах, в которых воплощается ценностное отношение, нужно отметить, что многие понятия, как обычного языка, так и языка науки, имеют явную оценочную окраску. Их иногда называют «оценочными», или «хвалебными», круг их широк и не имеет четких границ. В числе таких понятий «наука» как противоположность мистике и иррационализму, «знание» как противоположность слепой вере, «теория», «труд», «рациональность», «факт» и т. д. Сами понятия «истины» и «ценности» имеют в большинстве своих употреблений оценочный оттенок. Введение подобных понятий редко обходится без одновременного привнесения неявных оценок. Сказать о каком-то утверждении, что это - истина, часто значит не просто констатировать соответствие его реальному положению дел, но и как-то одобрить его. Стремление к истине является, как принято считать, позитивно ценным, поэтому каждое конкретное истинное утверждение - если, конечно, оно новое и глубокое, а не банальность типа «сажа черная», - обычно оценивается положительно. Но возможность такой оценки не означает, разумеется, что истинностное отношение идеи к действительности переворачивается и превращается в их ценностное отношение.

Часто приводимое положение, что «истина - это одна из ценностей» двусмысленно. Верно, что поиски истины заслуживают одобрения, но неверно, что истинностное отношение - частный случай ценностного.

Ценности входят в рассуждение не только с особыми «хвалебными» словами. Любое слово, сопряженное с каким-то устоявшимся стандартом - а таких слов в языке большинство, - обычно вводит при своем употреблении неявную оценку. «…Слова суть этикетки, - писал французский эстетик Ж. Жубер. - Поэтому, ища их, обретаешь и вещи» .

Таким образом, не только «хвалебные», но и, казалось бы, оценочно нейтральные слова способны выражать ценностное отношение. Это делает грань между «есть» и «должно быть» особенно нечеткой. Вне контекста употребления выражения, как правило, невозможно установить, описывает оно или оценивает, либо же делает и то и другое сразу.

Описательно-оценочные высказывания. Зыбкость и неустойчивостьграницы между сущим и должным с особой наглядностью демонстрирует частое - можно сказать, обычное - употребление в языке двойственных, описательно-оценочных утверждений . В зависимости от ситуации использования с их помощью или описывают, или оценивают. Но нередко даже знание ситуации не позволяет с уверенностью сказать, какую из этих двух функций выполняет рассматриваемое утверждение. К описательно-оценочным выражениям относятся принципы морали, правила частной и общей практики, регулятивные принципы познания, научные законы и т. д.

Еще Сократ столкнулся с затруднением, связанным с возможностью как истинностной, так и ценностной интерпретации одного и того же утверждения или рассуждения. На вопрос, может ли справедливый человек однажды совершить несправедливый поступок, он отвечал, что нет: если это произойдет, человек перестанет отвечать идее справедливого. Л.Шестов писал по этому поводу: «Сократовское уверение, что с дурным не может приключиться ничего хорошего, а с хорошим ничего дурного - есть “пустая болтовня” и “поэтический образ”, который он подобрал где-то на большой дороге или в еще худшем месте…» .

О пословице «пророк действительно пророчествует» Р.Карнап пишет, что она тавтологична, и потому не несет никакой информации . Очевидно, это не так. В истинностной интерпретации пословица действительно является тавтологией. Но в ценностной интерпретации она выражает определенное требование к тому, кого именуют пророком: он должен прорицать. Сходным образом, афоризм «Турнирное счастье всегда на стороне призеров» является содержательно пустым в истинностном истолковании, но в ценностном - устанавливает важное условие успеха в турнире: везение.

Между полюсами чистых описаний и чистых оценок располагаются следующие типы описательно-оценочных утверждений:

- акцентуированные , или оценочно окрашенные высказывания , имеющие главным образом описательное содержание, но функционирующие в системе определенных общих ценностей и несущие на себе их оттенок; хорошими примерами таких высказываний могут служить определения толковых словарей, правила грамматики (П.Ф. Стросон) и т. п.

- научные законы , не только описывающие и объясняющие некоторые совокупности фактов, но и служащие стандартами оценки других утверждений теории;

- высказывания о тенденциях социального развития , подводящие итог предшествующим стадиям эволюции социальных явлений и структур и намечающие перспективу их дальнейшего развития;

- правила частной человеческой практики , обобщающие опыт деятельности в какой-то области и дающие на этой основе рекомендации, как оптимизировать данную деятельность (иногда такие правила имеют вид чистых описаний);

- принципы морали как правила определенной, хотя и весьма широкой практики;

- правила логики и математики , являющиеся правилами всякой, или универсальной практики и, вместе с тем, сохраняющие определенное описательное содержание, а значит, известную претензию на истинность.

О двух смыслах слова «хороший». Слово «хороший» и многочисленные его синонимы служат не только для выражения оценок или описательно-оценочных утверждений. В разных контекстах «хороший», «безразличный» и «плохой» выполняют различные функции. Наиболее существенны две из них:

- функция выражения ценностного отношения, или формулировка оценки;

- функция замещения совокупности каких-то эмпирических свойств.

Обычное употребление предложений типа: «это - прекрасный поступок», «я люблю, когда правила выполняются неукоснительно», «поведение этих людей возмущает меня» и т. п. - это употребление их для выражения определенных психических состояний, связанных с ценностями, и, соответственно, для прямого или косвенного побуждения к действию.

Оценочные понятия могут использоваться не только для выражения ценностных отношений, но и для замещения тех или иных совокупностей данных в опыте свойств. Обычное употребление предложений типа «это - преступная небрежность», «автомобили такой-то марки являются плохими», «данное вещество - прекрасное лекарство» и т. п. - это использование их с намерением указать, что рассматриваемые объекты обладают вполне определенными свойствами: являются нарушением закона, имеют малую или большую скорость, быстро излечивают какие-то болезни и т. д.

Термины «хороший» и «плохой», употребляемые в высказываниях о вещах разных типов, говорят о наличии у этих вещей разных свойств. Более того, «хороший» и «плохой», высказываемые о вещах одного и того же типа, но в разное время, иногда замещают разные или даже несовместимые друг с другом множества свойств.

Слова «хороший», «плохой», «лучший», «худший» и т. п., выполняющие функцию замещения, характеризуют отношение оцениваемых вещей к определенным образцам, или стандартам. В этих складывающихся стихийно и имеющих социальную природу стандартах указываются совокупности эмпирических свойств, которые, как считается, должны быть присущи вещам. Для вещей разных типов существуют разные стандарты: свойства, требуемые от хороших адвокатов, не совпадают со свойствами, ожидаемыми от хороших полководцев, и т. п.

Для отдельных типов вещей имеются очень ясные стандарты. Это позволяет однозначно указать, какие именно свойства должна иметь вещь данного типа, чтобы ее можно было назвать хорошей. В случае других вещей стандарты расплывчаты и трудно определить, какие именно эмпирические свойства приписываются этим вещам, когда утверждается, что они являются хорошими. Легко обозначить, например, свойства хорошего ножа для рубки мяса или хорошей коровы. Сложнее определить, что тот или иной человек понимает под хорошим домом или хорошим следователем. И совсем трудно вне контекста решить, какой смысл вкладывается в выражение «хороший поступок» или «хорошая шутка».

Для отдельных вещей вообще не существует сколько-нибудь определенных стандартов. С ножами, адвокатами, докторами и шутками приходится сталкиваться довольно часто, их функции сравнительно ясны и сложились устойчивые представления о том, чего следует ожидать от хорошего ножа, доктора и т. д. Но что представляет собой хорошая планета? Сказать, что это такая планета, какой она должна быть, значит ничего не сказать. Для планет не существует стандарта, или образца, сопоставление с которым помогло бы решить, является ли рассматриваемая планета хорошей.

Две функции, характерные для оценочных и нормативных терминов, подобных «хорошему» и «должному» (функция выражения и функция замещения), независимы друг от друга. Слова «хороший», «плохой», «лучший», «должный» и т. п. могут использоваться лишь для выражения ценностного отношения, а иногда только для указания отношения оцениваемого предмета к достаточно устойчивому стандарту. Нередко, однако, эти слова употребляются таким образом, что ими выполняются обе указанные функции.

Проведение четкой границы между двумя разными функциями оценочных понятий позволяет объяснить многие странные на первый взгляд особенности употребления этих понятий.

Слово «хороший» может быть отнесено к очень широкому кругу объектов: хорошими могут быть и молотки, и адвокаты, и шутки и т. д. Разнородность класса хороших вещей отмечал еще Аристотель. Он использовал ее как довод против утверждения Платона о существовании общей идеи добра. Хорошими могут быть вещи столь широкого и столь неоднородного класса, что трудно ожидать наличия у каждой из них некоторого общего качества, обозначаемого словом «хорошее».

Понятие функции замещения позволяет объяснить как факт необычайной широты множества хороших вещей, так и разнообразие тех смыслов, которые может иметь определение «хороший». Универсальность множества хороших вещей объясняется тем, что слово «хороший» не обозначает никакого фиксированного эмпирического свойства. Им представляются совокупности таких свойств, и при этом в случае разных типов вещей эти совокупности различны. Например, «красным», «тяжелым» и т. п. может быть названо лишь то, что имеет вполне определенные свойства. Употребление «хорошего», как и «должного», не ограничено никакими конкретными свойствами.

Английский философ Дж. Мур высказал следующие два положения о «добре», или «хорошем»: «добро» зависит только от внутренних (естественных) свойств вещи; но само оно не является внутренним свойством. Иными словами, является ли определенная вещь хорошей, зависит исключительно от естественных, или описательных свойств вещи, но слово «хороший» не описывает эту вещь .

Эти положения кажутся на первый взгляд парадоксальными, но в действительности они дают довольно точную характеристику «добра» («хорошего»). Слово «хороший» ничего не описывает в том смысле, в каком описывают такие слова, как «синий», «ковкий» и т. п. Но то, что та или иная конкретная вещь является хорошей, определяется ее фактическими, или описательными, свойствами. Мур был, однако, не вполне прав, утверждая, что добро зависит только от естественных свойств вещи. Оно зависит в равной мере и от существования стандартов, касающихся вещей рассматриваемого типа.

Выражения, в которых термины «хорошо», «плохо», «лучше», «хуже» и т. п. выполняют только функцию замещения, являются, по своей сути, описаниями и могут быть истинными или ложными. Процесс установления их истинностного значения состоит в сопоставлении свойств оцениваемого предмета со стандартом, касающимся вещей этого типа. Например, высказывание «это - хороший нож» истинно в том случае, когда рассматриваемый нож имеет морфологические и функциональные характеристики, отвечающие стандарту ножей данного типа. Для вещей многих типов не существует стандартов. Утверждения о том, что эти вещи являются хорошими или плохими, не имеют смысла. Естественно, что эти утверждения не имеют также истинностного значения.

Неясность многих стандартов и отсутствие устоявшихся представлений о том, какими должны быть вещи некоторых типов, не означает, конечно, что все оценки с точки зрения стандартов лишены истинностного значения.

Высказывания, в которых слова «хороший», «плохой», «лучший», «худший» и т. п. выполняют только функцию выражения, не являются ни истинными, ни ложными. Они ничего не описывают и ничего не утверждают, являясь всего лишь словесными выражениями определенных ценностных отношений.

Требование исключения ценностей из науки. В начале прошлого века М.Вебер выдвинул требование свободы социологической и экономической науки от ценностей. Обоснование его внешне было простым. Единственным критерием познания должна быть истина. Ценности вводятся в науку исследователем. Выражая его субъективные пристрастия и установки, они искажают научную картину мира. Поэтому ученый должен четко осознавать ценности и нормы, привносимые им в процесс познания, и очищать от них окончательный его результат .

Тезис свободы от ценностей получил широкий резонанс, особенно среди сторонников неопозитивизма. «Ценностные суждения, - писал Р.Карнап, - являются не более чем приказами, принимающими грамматическую форму, вводящую нас в заблуждение... Они не являются ни истинными, ни ложными. Они ничего не утверждают, и их невозможно ни доказать, ни опровергнуть» . Как таковые ценностные суждения не имеют, конечно, никакого отношения к научному познанию. Наука вправе говорить о том, что есть , но не о том, что должно быть , и не о том, чему лучше быть . Она не может содержать ценностей и оценок.

Неопозитивистская идея, что включение оценочных элементов в науку является отступлением от идеала чистой науки, продолжает жить даже в условиях нынешнего упадка неопозитивизма.

Вместе с тем имеются многочисленные попытки как-то ослабить жесткий отказ от ценностей в научном познании и оправдать их правомерность если не во всех науках, то хотя бы в социальном познании. В частности, шведским экономистом Г.Мюрдалем был выдвинут известный постулат о допустимости в науках об обществе явных оценок: ученый вправе делать оценки, но он должен ясно отделять их от фактических утверждений. Мюрдаль писал: «Мы можем сделать наше мышление строго рациональным, но только путем выявления оценок, а не с помощью уклонения от них» . Позднее Мюрдаль подчеркнул, что науки без оценок не бывает, и заметно расширил сферу, где неизбежны оценки. Постановка проблем, определение понятий, выбор моделей, отбор фактов - все это осуществляется на основании исходных установок исследователя. Крупные экономисты прошлого не были беспристрастными в своих оценках, но они сознательно занимали определенную позицию. Декларируемая объективность современных экономистов на поверку оказывается лишь иллюзией. Отказываясь открыто формулировать свои исходные принципы, исследователь подпадает под действие неявных предрассудков, т. е. удаляется от объективности.

Позиция Мюрдаля принимается многими: в естественных науках ценностей и, соответственно, оценок нет; социальная реальность вся проникнута идеологией, и поэтому ее познание невозможно без вынесения суждений оценочного характера; эти суждения должны формулироваться явно и их необходимо четко отделять от фактических, описательных утверждений. «Постулат Мюрдаля» нередко представляется как «оптимальная» позиция, не зависящая от исхода спора о роли ценностей и оценок в науке.

Очевидно, однако, что это и подобные ему «ослабления» неопозитивистской доктрины ничего не меняют в ее существе. Несомненна также утопичность постулата Мюрдаля. Ни одна реально существующая научная теория, включая и науки об обществе, не строится так, чтобы утверждения оценочного или описательно-оценочного характера отделялись в ней сколь-нибудь ясно от чисто описательных утверждений.

Ценности в социальных и гуманитарных науках. Обилие в науках об обществе неявных оценок и оценочно окрашенных утверждений заставляет обществоведа задумываться о ценностях на каждом этапе своего исследования. Социолог Ч.Миллс пишет: «Каждый обществовед всегда придерживается определенных ценностей, что косвенно отражается в его работе. Личные и общественные проблемы возникают там, где появляется угроза ожидаемым ценностям, и их нельзя четко сформулировать без признания существования этих ценностей» . Не выраженная ясно морально-политическая позиция, заключает Миллс, гораздо больше влияет на результат, чем открытое обсуждение личной и профессиональной стратегии.

Если ценности - неотъемлемый элемент всякой деятельности, научное познание как специфическая форма деятельности не может быть свободным от них.

Представляется, что в естественных науках ценности играют роль строительных лесов, используемых при возведении научной теории. После ее создания такие леса снимаются и создается впечатление, что ценностей вообще нет в данных науках.

Иначе обстоит дело с социальными и гуманитарными науками. Они всегда, на каждом этапе развития своих теорий, содержат рекомендации, касающиеся человеческой деятельности. Экономическая наука, социология, политология, лингвистика, психология и т. п., перестроенные по образцу физики, в которой нет субъективных и потому ненадежных «оценок», практически бесполезны.

Некоторые фундаментальные оценки представители социальных наук принимают еще до начала всякого исследования, причем принимают чаще всего, не отдавая себе отчета в этом. Как пишет Г.Маркузе, до всякого начала размышления над проблемами общества и их исследования каждый ученый принимает два основополагающих оценочных положения:

Человеческая жизнь стоит того, чтобы ее прожить;

Существующее общество, и, прежде всего, его экономику, можно усовершенствовать в интересах благополучия человека .

Без принятия этих, кажущихся совершенно очевидными идей, являющихся по своей сущности оценками, всякое исследование социальной жизни, в том числе экономической деятельности человека, теряет всякий смысл. Если человеку вообще незачем жить, стоит ли изучать детали его реальной жизни в существующем обществе? Если это общество в принципе не может быть усовершенствовано, и, прежде всего, в экономической сфере, стоит ли анализировать детали социальной жизни и выдвигать какие-то планы?

Действительная проблема наук, включающих явные или неявные оценочные утверждения (в частности, двойственные, описательно-оценочные высказывания), состоит в том, чтобы разработать критерии обоснованности и, значит, объективности такого рода утверждений и, по возможности, исключать необоснованные оценки .

Оценивание всегда субъективирует. Науки о культуре отстоят дальше от идеала объективности, чем науки о природе. Вместе с тем без оценочной субъективации и известного отхода от объективности невозможна деятельность человека по преобразованию мира.

Объективность описаний можно охарактеризовать как степень приближения их к истине. Объективность оценок связана с их эффективностью , являющейся аналогом истинности описательных утверждений и указывающей, в какой мере оценка способствует успеху предполагаемой деятельности. Эффективность устанавливается в ходе обоснования оценок и, прежде всего, - их целевого обоснования. Объективность оценок совершенно неправомерно отождествлять с их истинностью.

В эпистемологии Нового времени господствовало убеждение, что объективность, обоснованность и тем самым научность предполагают истинность, а утверждения, не допускающие квалификации в терминах истины и лжи, не могут быть ни объективными, ни обоснованными, ни научными. Данное убеждение было связано в первую очередь с тем, что под «наукой» имелись в виду прежде всего естественные науки. Социальные и гуманитарные науки считались всего лишь «преднауками», существенно отставшими в своем развитии от наук о природе.

Сведение объективности и обоснованности к истине опиралось на убеждение, что только истина, зависящая от устройства мира и потому не имеющая градаций и степеней, являющаяся вечной и неизменной, может быть надежным основанием для знания и действия. Там, где нет истины, нет и объективности, и все является субъективным, неустойчивым и ненадежным. Все формы отражения действительности характеризовались в терминах истины: речь шла не только об «истинах науки», но и об «истинах морали» и даже об «истинах поэзии». Добро и красота оказывались в итоге частными случаями истины, ее «практическими» разновидностями.

Позитивисты требовали решительного исключения любого рода «оценок» из языка науки. Представители философии жизни, стоявшей в оппозиции позитивизму, подчеркивали важность «оценок» для процесса человеческой жизнедеятельности и неустранимость их из языка социальной философии и всех социальных наук.

Этот спор об «оценках» по инерции длится и сейчас. Однако очевидно, что, если социальные и гуманитарные науки не будут содержать никаких рекомендаций, касающихся человеческой деятельности, целесообразность существования таких наук станет сомнительной.

Не только описания, но и оценки, нормы и т. п. могут быть обоснованными или необоснованными. Действительная проблема, касающаяся социальных и гуманитарных наук, всегда содержащих явные или неявные оценочные утверждения (в частности, двойственные, описательно-оценочные высказывания), состоит в том, чтобы разработать надежные критерии обоснованности и, значит, объективности такого рода утверждений и изучить возможности исключения необоснованных оценок.

Науки о культуре значительно дальше от идеала объективности, нежели науки о природе. Вместе с тем без характерной для социальных и гуманитарных наук субъективации реальности и, следовательно, отхода от объективности невозможна деятельность человека по преобразованию мира.

В естественных науках также имеются разные типы объективности. В частности, физическая объективность, исключающая телеологические (целевые) объяснения, явным образом отличается от биологической объективности, обычно совместимой с такими объяснениями. Объективность космологии, предполагающей «настоящее» и «стрелу времени», отлична от объективности тех естественных наук, законы которых не различают прошлого, настоящего и будущего.

Идеалом науки, представляющейся сферой наиболее эффективного преодоления субъективности, является окончательное освобождение от «точки зрения», с которой осуществляет рассмотрение некоторый «наблюдатель», описание мира не с позиции того или иного индивида, а «с ничьей точки зрения» (Э.Кассирер). Этот идеал никогда не может быть достигнут, но наука постоянно стремится к нему, и это стремление движет ее вперед. Как раз этот идеал фиксируется понятием истины.

Описаниям удается, как правило, придать большую объективность, чем оценкам. Это связано, прежде всего, с тем, что в случае описаний всегда предполагается, что их субъекты совпадают, так же как и их основания; оценки же могут не только принадлежать разным субъектам, но и предполагают разные основания в случае одного и того же субъекта. В этом смысле оценки всегда субъективны.

Как требование освобождения от оценок социальных и гуманитарных наук, так и пожелание отделения в этих науках оценок от описаний утопичны. Речь может идти только о необходимости тщательного обоснования оценок, уменьшения их субъективности в той мере, в какой это возможно, и исключении необоснованных, заведомо субъективных оценок.

«Всякое оценивание, - пишет М.Хайдеггер, - даже когда оценка позитивна, есть субъективация. Оно предоставляет сущему не быть, а, на правах объекта оценивания, всего лишь считаться. Когда бога, в конце концов, объявляют “высшей ценностью”, то это - принижение божественного существа. Мышление в ценностях здесь и во всем остальном - высшее святотатство, какое только возможно по отношению к бытию» . Хайдеггер призывает «мыслить против ценностей» с тем, чтобы, сопротивляясь субъективации сущего до простого объекта, открыть для мысли просвет бытийной истины: «…из-за оценки чего-либо как ценности оцениваемое начинает существовать просто как предмет человеческой оценки. Но то, чем нечто является в своем бытии, не исчерпывается предметностью, тем более тогда, когда предметность имеет характер ценности» .

Пожелание Хайдеггера не претендовать на установление универсальной, охватывающей все стороны человеческого существования иерархии ценностей и даже избегать, по мере возможности, оценок того, что лежит в самой основе социальной жизни, является в известной мере оправданным. Глубинные основы социального существования в каждый конкретный период истории воспринимаются и переживаются человеком, живущим в это время, как непосредственная данность, т. е. как нечто объективное. Попытка вторгнуться в эти основы с рефлексией и оценкой лишает их непосредственности и субъективирует их.

Но есть, однако, и другая сторона дела. Социальная жизнь, как и жизнь отдельного человека, представляет собой процесс непрерывных перемен, причем перемен, являющихся во многом результатом самой человеческой деятельности. Никакая деятельность не является возможной без оценок. Она невозможна поэтому без связанной с оценками субъективации мира и превращения сущего в тот «простой объект», который может быть преобразован человеком.

Человек не должен субъективировать все подряд, иначе «истина бытия» перестанет ощущаться им, и он окажется в зыбком мире собственной рефлексии и фантазии. Вместе с тем человек не может не действовать, и значит, он должен оценивать и тем самым разрушать объективное. Мысли, ищущей истины, он постоянно противопоставляет мышление в ценностях.

Проблема не в исключении одного из этих противоположно направленных движений мысли, а в их уравновешивании, в таком сочетании объективации и субъективации мира, которое требуется исторически конкретными условиями человеческого существования.

Знание в широком и узком смысле слова. Знание является связующей нитью между человеческим духом, природой и практической деятельностью. В самом общем смысле знать - значит иметь ясное, обоснованное представление не только о том, что есть, но и о том, что должно быть.

Долгое время считалось, что знать можно только истину. Но уже в XIX в., когда стало очевидным, что человек - активное существо, не способное жить вне практической деятельности по преобразованию мира, к знанию были отнесены также ценности, говорящие не о том, что есть, а о том, что должно быть. Знать можно не только истину, но и добро, и прекрасное, не сводимые к истине.

Известно, например, что человек должен быть честным. Но это не истина, а именно утверждение о долженствовании. Люди не всегда честны. Однако это не мешает утверждать, что от человека требуется честность. Более того, чем больше нечестных людей появляется в обществе, тем с большей настойчивостью должно звучать требование честности.

Наши представления о том, что следует заботиться о близких, что нельзя задаваться и представлять себя центром вселенной и т. п. - все это знание, хотя касается оно не того, что есть, а того, что должно быть. Нужно, таким образом, различать знание в узком смысле , всегда являющееся знанием истины, и знание в широком смысле , охватывающее не только истину, но и добро, и прекрасное.

Человек не только познает мир, но и действует на основе полученного знания. Это означает, что знание в широком смысле включает, помимо представлений о том, что имеет место, также планы на будущее, оценки, нормы, обещания, предостережения, идеалы, образцы и т. п. У человека есть достаточно ясные, обоснованные представления о добре и его противоположности - зле. Но добро - не разновидность истины, как считалось когда-то. Утверждения о хорошем и плохом, достойном и недостойном не являются истинными или ложными. Истина не меняется со временем, добро же является по-разному разным эпохам и обществам. Thomas Weber M.

АКСИОЛОГИЯ (от греч. ἀξία – ценность и λόγος – учение) – философская дисциплина, исследующая категорию «ценность», характеристики, структуры и иерархии ценностного мира, способы его познания и его онтологический статус, а также природу и специфику ценностных суждений. Аксиология включает и изучение ценностных аспектов других философских, а также отдельных научных дисциплин, а в более широком смысле – всего спектра социальной, художественной и религиозной практики, человеческой цивилизации и культуры в целом. Термин «аксиология» был введен в 1902 французским философом П.Лапи и вскоре вытеснил своего «конкурента» – термин «тимология» (от греч. τιμή – цена), введенный в том же году И.Крейбигом, а в 1904 был уже представлен Э. фон Гартманом в качестве одной из основных составляющих в системе философских дисциплин. В истории философского освоения ценностной проблематики выделяются несколько периодов. Начиная с античности можно говорить об обращениях к ней преимущественно «контекстного характера». При этом ни категория ценности, ни ценностный мир, ни ценностные суждения еще не становятся предметом специализированной философской рефлексии (см. Ценность ). Лишь со 2-й пол. 19 в. эта проблематика становится одним из философских приоритетов европейской культуры. В истории аксиологии как специализированной философской дисциплины можно различить по крайней мере три основных периода: предклассический, классический и постклассический. ПРЕДКЛАССИЧЕСКИЙ ПЕРИОД (1860–80-е гг.). Своим широким внедрением в философию категория ценности была обязана Р.Г.Лотце . Как и большинство послекантовских философов, он считал «главным органом» ценностного мировосприятия некое «откровение», определяющее ощущение ценностей и взаимоотношения последних, которое не менее достоверно для познания ценностного мира, чем рассудочное исследование – для познания вещей. Без чувств субъекта ценности не существуют, т.к. не могут принадлежать вещам самим по себе, что, однако, не означает, будто ценности лишь субъективны. В пользу «объективности» свидетельствуют их интерсубъективный характер, соответствующий их общезначимости для «надэмпирического» трансцендентального субъекта; то обстоятельство, что оценивающие суждения обусловливаются оцениваемыми объектами; тот факт, что ценностные чувства не находятся в распоряжении субъекта, но «противостоят» ему в виде уже сложившейся системы. Более того, должное в известной мере обусловливает само сущее: потому и этика является «началом» метафизики. В «аксиологической гносеологии» Лотце различает понятие (Begriff) и мысль (Gedanke): первое сообщает лишь объективный смысл определяемого, вторая – его значимость (Geltung) и ценность. Именно начиная с Лотце понятия ценностей эстетических, моральных, религиозных становятся общезначимыми единицами философской лексики.

Близкий к Лотце философ и теолог А.Ритчль (1822–89) соотносил предметы веры в отличие от научных или метафизических с формулировками ценностных суждений, которые отличны от теоретических утверждений. Однако он пошел дальше, утверждая, что любое связное знание не только сопровождается, но и направляется чувством, и поскольку внимание необходимо для реализации цели познания, воля становится носителем познавательной цели. Но мотивом воли является чувство, делающее вещь или деятельность достойной желания.

Третьим основоположником классической аксиологии стал австрийский философ Ф.Брентано , развивший учение о внутреннем опыте как источнике саморепрезентации психических феноменов. Классификация этих феноменов производится соответственно их интенциональной природе, исходя из способа полагания в них объектов. В «Психологии с эмпирической точки зрения» (1874) он разделил все психические феномены на классы представлений, суждений и душевных переживаний (Gemütsbewegungen), из которых последние ответственны за чувства удовольствия и неудовольствия, испытываемые субъектом по отношению к объектам, «наслаивающиеся» на представления и основоположные для ценностных суждения (Брентано Ф. Избр. работы. М., 1996, с. 82–83).

Существенным обострением интереса к ценностной проблематике философия культуры этого периода была обязана Ф.Ницше , который провозгласил в «Воле к власти» знаменитое афористичное требование «переоценки всех ценностей» (Umwertung aller Werte). «Переоценка» предполагала прежде всего отказ от внесения в объективный мир ценностей посредством категорий «цель», «единство» и «бытие», которые были призваны истолковывать реальный мир, принадлежа на деле миру вымышленному. В обесцененном в результате этой переориентации сознания мире должна наступить эра истинного полагания ценностей, связанная с «истинными» потребностями самореализующегося и самоутверждающегося индивида. По Ницше, именно «воля к власти» есть основание истинного ценностного мира.

КЛАССИЧЕСКИЙ ПЕРИОД (1890–1920-е гг.). Ценностная проблематика быстро стала едва ли не преобладающей в европейской мысли.

Пользуясь некоторыми современными классификациями, классическую аксиологию правомерно рассматривать как единство аксиологии «формальной» – изучающей предельно общие законы, заключенные в ценностных отношениях, и аксиологии «материальной» - изучающей структуру и иерархию наличных, «эмпирических» ценностей. К этим двум можно было бы добавить и аксиологическую «онтологию» – вопрос о субъективности (объективности) ценностей, исследование их бытийной локализации и их соотношения с существованием, а также «гносеологию» – вопрос о соотношении ценностей и познания. Эти четыре области и составляют в сущности фундаментальную теорию ценностей.

1. В «формальной» аксиологии систематизировались прежде всего некоторые аксиологические аксиомы, соответствующие тому, что можно было бы назвать ценностной логикой. Четыре аксиомы были сформулированы уже Брентано. М.Шелер в фундаментальном труде «Формализм в этике и материальная этика ценностей» (1913–16) добавил к ним отношения между ценностью и долженствованием: во-первых, должны или не должны существовать только ценности; во-вторых, должны существовать только положительные ценности, а отрицательные не должны. Сюда, далее, относятся отношения должного и недолжного к «праву на бытие»: все должное имеет право на бытие, но не имеет права на небытие, тогда как недолжное, наоборот, имеет право на небытие, но не на бытие. Наконец, он формулирует правило, напоминающее логический закон исключенного третьего: одна и та же ценность не может быть и позитивной, и негативной.

2. Иерархизация основных классов ценностей предпринималась в классической аксиологии неоднократно. Одним из первых о ней заговорил Э. фон Гартман (1895), предложивший следующий ряд: удовольствие – целесообразность – красота – нравственность – религиозность, отчасти напоминающий иерархию благ в платоновском «Филебе».

Более громоздкая иерархизация принадлежала Г.Мюнстербергу, различавшему в «Философии ценностей» (1908) следующие классы: ценности «самоподдержания», «согласия», «деятельности», «осуществления»; жизненные и культурные ценности; ценности существования, единства, развития (соотносимые с жизненными ценностями, становлением, действием), божественные; ценности взаимосвязи, красоты, «производства», мировоззрения. Наиболее глубокое осмысление иерархии ценностей встречается у Шелера. «Всему царству ценностей, – пишет он, – присущ особый порядок, который состоит в том, что ценности в отношениях друг к другу образуют высокую «иерархию», в силу которой одна ценность оказывается «более высокой» или «более низкой», чем другая. Эта иерархия, как и разделение на «позитивные» и «негативные» ценности, вытекает из самой сущности ценностей и не относится только к «известным нам ценностям»» (Шелер М. Избр. произв. М., 1994, с. 305). Интуитивно-созерцательное (в платоновском смысле) постижение «ранга» той или иной ценности, которое осуществляется в особом акте их познания, называется у Шелера «предпочтением» (Vorzugsevidenz). Это постижение разнится в связи с благами, как носителями ценностей, и самими ценностями, ибо в первом случае речь идет об эмпирическом, а во втором – об априорном предпочтении. Тот, кто предпочитает ценность «благородного» ценности «приятного», будет обладать индуктивным опытом совсем иного мира благ, чем тот, кто этого не делает. Поскольку иерархия ценностей онтологически отлична от «предпочитаемости» их эмпирических носителей, она, по мнению Шелера, совершенно неизменна в своей сущности для всех субъектов, хотя «правила предпочтения», возникающие в истории, всегда вариативны. Постигать, какая ценность является более высокой, чем другая, нужно каждый раз заново в «акте предпочтения».

В иерархии ценностей следует различать два порядка, из которых один упорядочивает соотношения в соответствии с их сущностными носителями, другой – собственно ценностные модальности. Сущностными носителями ценностей могут быть ценные «вещи», которые можно назвать благами, и личности. Но помимо них носителями ценности являются определенные «акты» (познания, любви и ненависти, воли), функции (слух, зрение, чувство и т.д.), ответные реакции (радость по поводу чего-либо, в т.ч. реакции на других людей и т.д.), спонтанные акты. Наиболее важная иерархия – самих ценностных модальностей – описывается в последовательности четырех рядов:

1) ценностный ряд «приятного» и «неприятного». Им соответствует на уровне сущностных носителей «чувственное чувство» и его модусы – наслаждение и страдание, а также «чувства ощущений» – чувственное удовольствие и боль;

2) совокупность ценностей витального чувства. Речь идет о всех качествах, которые охватывают противоположность «благородного» и «низкого». Сюда же относятся ценности сферы значений «благополучия» и «благосостояния». На уровне состояний им соответствуют все модусы чувства жизни – «подъем» и «спад», здоровье и болезнь и т.д., в виде ответных реакций – радость и печаль, в виде инстинктивных реакций – мужество и страх, импульс чести, гнев и т.п.;

3) области духовных ценностей: «прекрасное» и «безобразное» и весь круг чисто эстетических ценностей; «справедливое» и «несправедливое», т.е. область ценностей этических; ценности чистого познания истины, которые стремится реализовать философия (наука, по мнению Шелера, руководствуется также целями «господства над явлениями»). Производными от всего этого ряда являются ценности культуры, которые по своей природе относятся уже скорее к области благ, т.е. материальных носителей ценностей (сокровища искусства, научные институты, законодательство и т.д.). Состояния (корреляты) духовных ценностей – духовные радость и печаль, ответные реакции – расположение и нерасположение, одобрение и неодобрение, уважение и неуважение, духовная симпатия, поддерживающая дружбу, и некоторые другие;

4) высшей ценностной модальностью оказывается модальность «святого» и «несвятого». Основной ее различительный признак - то, что она являет себя только в тех предметах, которые в интенции даны как «абсолютные предметы». В соотношении с этой ценностной модальностью все остальные ценности являются ее символами. В качестве состояний ей соответствуют чувства «блаженства» и «отчаяния», специфические ответные реакции – «вера» и «неверие», «благоговение», «поклонение» и аналогичные способы отношений. В отличие от них акт, в котором изначально постигаются ценности святого, – это акт любви. Поэтому самостоятельной ценностью в сфере «святого» будет с необходимостью «ценность личности». Ценностями священного являются формы почитания, которые даны в культе и таинствах.

Каждой из этих четырех ценностных модальностей соответствуют свои «чистые личностные типы»: художник наслаждения, герой или водительствующий дух, гений и святой. Соответствующие сообщества – простые формы т.н. «обществ», жизненное общество (государство), правовое и культурное сообщество, сообщество любви (церковь). Э.Шпрангер в «Формах жизни» (1914) предлагает различать уровни ценностей в зависимости от того, можно ли тот или иной ряд отнести к средствам или целям по отношению к другим. В.Штерн в трилогии «Личность и вещь» (1924) различает ценности-цели и ценности-носители.

3. «Ценностная ситуация», как и познавательный акт, предполагает наличие трех необходимых компонентов: субъекта (в данном случае «оценивающего»), объекта («оцениваемого») и некоторого отношения между ними («оценивания»). Расхождения были связаны не столько с их фактическим признанием, сколько со сравнительной оценкой их места в «ценностной ситуации» и соответственно онтологического статуса ценностей. И здесь основные позиции связаны с попытками локализовать ценности преимущественно в оценивающем субъекте, преимущественно в оцениваемом объекте, в том и другом и, наконец, за пределами и того, и другого.

1) в субъективистской трактовке ценностного отношения различимы в свою очередь три позиции, связанные с тем, в каком начале душевной деятельности оно преимущественно локализуется - в желаниях и потребностях субъекта, в его волевом целеполагании или в особых переживаниях его внутреннего чувства.

Первую из этих позиций отстаивал австрийский философ X.Эренфельс, согласно которому «ценность вещи есть ее желательность» и «ценность есть отношение между объектом и субъектом, которое выражает тот факт, что субъект желает объект либо уже фактически или желал бы его и в том случае, если бы не был даже убежден в его существовании». Он утверждал, что «величина ценности пропорциональна желательности» (Ehrenfels Ch. von. System der Werttheorie, Bd. I. Lpz., 1987, S. 53, 65). Волюнтаристскую трактовку ценностей, восходящую к Канту, развивал Г.Шварц, утверждавший, что ценностью следует называть опосредованную или непосредственную цель воли (Willenziele). Согласно же Г.Когену, удовольствие и неудовольствие не являются знаками или «гарантами» ценности, «но одна чистая воля должна производить ценности, которые могут быть наделены достоинством» (Cohen H. System der Philosophie, Th. II, Ethik des reinen Willens. B, 1904, S5. 155).

Переживания внутреннего чувства, рассматривавшиеся как локализация ценностей еще английскими просветителями, разрабатывавшими идею морального чувства и внутреннего чувства, затем Юмом, а также Баумгартеном и Мейером и в концепции внутренних восприятий, «чувствований» Тетенса, а позднее послекантовскими философами, также нашли много приверженцев, включая Ибервега, Шуппе, Дильтея и др. Аксиологам, настаивавшим на локализации ценностей в каком-то одном аспекте душевной деятельности, противостояли те, кто также считали объект ценностно нейтральным, но отказывались от выделения в субъекте какой-либо специальной «ответственной за ценности» способности. Этого мнения придерживался и Ф.Шиллер, который считал ценности достоянием целостного, а не «раздробленного» субъекта. Э. фон Гартман считал, что для осуществления ценностного расположения необходимо взаимодействие и логических представлений, и внутреннего чувства, и целеполагающей воли. А. Риль прямо настаивал на том, что ценности, как и идеи, восходят к действиям рассудка, переживаниям души и стремлениям воли;

2) к «субъект-объективистам» следует в первую очередь отнести последователей Лотце и Брентано. Так, австрийский философ А. Мейнонг в книге «Психологическо-этические изыскания по теории ценностей» (1897) подверг остроумной критике многие основоположения субъективизма. К примеру, он считал несостоятельными попытки выводить ценность объекта из его желаемости или его способности удовлетворять наши потребности, поскольку отношения здесь скорее противоположные: желательно для нас и удовлетворяет наши потребности то, что мы уже считаем для нас ценным. Мейнонг, правда, считал, что субъективность ценностных переживаний доказывается тем, что один и тот же объект вызывает различные ценностные чувства у разных индивидов, а порой и у одного и того же, но и при этом он видел в чувстве ценности лишь симптом ценности, единственное феноменально доступное нам в ней, а следовательно, оставляющее место и для ноуменально ценного, которое не ограничивается рамками субъекта. В критике субъективистов-натуралистов с ним был солидарен Дж. Мур, который также считал, что «не наши эмоциональные состояния обусловливают представления о ценностности соответствующих объектов, но наоборот». Ценность можно определить как неэмпирическое, но объективное свойство предмета, постигаемое лишь в особой интуиции. Согласно И.Хейде, ни чувство ценности субъекта, ни свойства объекта сами по себе еще не образуют собственно ценностей, но составляют только их «основания» (Wertgrund). Ценность в собственном смысле есть «особое отношение, «приуроченность» между объектом ценности и ее чувством – особым состоянием субъекта ценности» (Heide Ι.Ε. Wert. В., 1926, S. 172). К субъект-объектной трактовке ценностей можно отнести и аксиологию Э. Гуссерля, исследовавшего в «Идеях к чистой феноменологии и феноменологической философии» (1913) природу того, что он называл оценивающими актами. Эти акты обнаруживают собственную двойную направленность. Когда я осуществляю их, то я просто «схватываю» вещь и одновременно «направлен» на ценную вещь. Последняя является полным интенциональным коррелятом (объектом) моего оценивающего акта. Поэтому «ценностная ситуация» является частным случаем интенционального отношения, а ценности должны быть неким видом сущего;

3) объективистская аксиология настаивает на существовании онтологически независимого от субъекта царства ценностей, по отношению к которым он оказывается в положении реципиента. Основателем этого направления по праву считается М.Шелер. Устроение царства ценностей, по Шелеру, уже вполне выявляется при рассмотрении его «материальной аксиологии», прежде всего иерархической структуры этого царства, представляющего собой законченное органическое единство. Он акцентировал различие ценностей и их носителей в виде личностей и вещей. Категория носителей ценностных качеств соответствует приблизительно благам (Güter), которые являют единство этих качеств и соотносятся с ними как вещи, в коих осуществляются эйдосы, с самими эйдосами. Эти эйдетические ценности характеризуются как «подлинные качества» и «идеальные объекты». Как и платоновские эйдосы, они могут восприниматься и независимо от своих носителей: подобно тому, как краснота может постигаться и вне отдельных красных предметов. Их постижение осуществляется посредством особого рода интуитивно-созерцательного (умо-зрения), в области которого рассудок так же непригоден, как слух для различения цветов.

Последователь Шелера Н.Гартман развивает концепцию царства ценностей в «Этике». Он характеризует ценности как «сущности или то, посредством чего все им причастное становится тем, что они суть сами, а именно ценным». «Но они, далее, не формальные, бесформенные образы, но содержания, «материи», «структуры», открытые для вещей, отношений и личностей, которые к ним стремятся» (Hartmann N. Ethik. В., 1926, S. 109). Все может стать ценностным только через причастность ценностям-сущностям по той причине, что действительность как таковая ценностному миру внеположена, а блага становятся таковыми также через них. Но царство ценностей вторгается в наш мир извне, и это можно ощутить в силе воздействия таких нравственных феноменов, как чувство ответственности или вины, воздействующих на индивидуальное сознание подобно некоей силе, с коей не могут тягаться природные интересы «я», самоутверждение и даже самосохранение. Эти этические феномены имеют бытие, но особое, отдельное от того, которое присуще действительности. Иными словами, «имеется для себя сущее царство ценностей, истинный умопостигаемый космос, который располагается по ту сторону как действительности, так и сознания» и который постигается в столь же трансцендентном акте (обращенном к внесубъективному бытию), как и любой истинный познавательный акт, вследствие чего познание ценностей может быть как истинным, так и ложным в буквальном смысле (там же, S. 146, 153);

4) если Шелер и Н.Гартман выделяли для ценностей отдельное царство бытия, то В.Виндельбанд противопоставлял ценности «сущему», а Г.Риккерт считал, что простое расширение реальности до включения в нее ценностей не может привести к постижению их значимости. Целеполагающая воля может иметь транссубъективное, всеобщее значение только в том случае, если она возвышается над причинными законами и связями природы и истории, ибо ценностные значимости (Geltungen), коими определяется все, «не располагаются ни в области объекта, ни в области субъекта», «они даже не суть реальное». Иными словами, ценности составляют «совершенно самостоятельное царство, лежащее по ту сторону субъекта и объекта» (Риккерт Г. О понятии философии. – «Логос», 1910, кн. I, с. 33). Объективная значимость ценностей может познаваться теоретическими науками, но она не опирается на их результаты и не может соответственно быть поколебленной последними. Существует, правда, область действительности, которая может снабдить теорию ценностей материалом для ее изысканий – это «мир культуры», причастная ценностям реальность. История как наука о культуре позволяет выявить освоение субъектом ценностного мира во времени и в становлении, но сам источник этого становления находится за его пределами, обнаруживая свой «надысторический характер».

4. Разработка ценностных аспектов познания принадлежала преимущественно Баденской школе. Виндельбанд, выясняя предметные границы философии и конкретных наук, определял философию как таковую в качестве «науки о необходимых и общезначимых определениях ценностей» (Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. М., 1995, с. 39). Это определение основывалось на онтологическом дуализме ценностей и сущего: если сущее составляет предмет конкретных наук, то философия, дабы избежать их дублирования, должна обратиться к ценностному миру. Однако Виндельбанд руководствовался и собственно гносеологической презумпцией о том, что нормативным (оценочным) является сам познавательный процесс как таковой. Любые – как «практические», так и «теоретические» – суждения с необходимостью включают в себя и оценку своего содержания. Тем не менее существует и особая область ценностного познания, связанная с идеографическим методом, характерным для наук о культуре. Эти положения развиваются у Риккерта: функция суждения родственна воле и чувству; даже чисто теоретическое познание включает оценку; всякое убеждение, что я нечто познал, покоится на чувстве признания или отвержения чего-то; признавать можно только то, что понимается ценностно.

Этой позиции был близок и Гуссерль, считавший, что любое конкретное действие сознания, направленное на освоение действительности, исходит из «глухой скрытой атмосферы основополагающих ценностей», из того жизненного горизонта, в котором «я» по своему желанию может реактивировать свои прежние переживания, но он не делал в отличие от них из этого положения далеко идущих гносеологических и науковедческих заключений. Значение ценностных компонентов в научном познании специально рассматривалось М.Вебером , выдвинувшим концепцию «ценностной идеи», которая определяет установки ученого и его картину мира. Ценностные установки ученого не являются субъективными, произвольными – они связаны с духом его времени и культуры. «Интерсубъективный» дух культуры определяет и аксиологические установки того научного сообщества, которое оценивает результаты его изысканий. Но специальное значение «ценностная идея» имеет для наук о культуре (в которые Вебер включал и социологию).

ПОСТКЛАССИЧЕСКИЙ ПЕРИОД (с 1930-х гг.). Теоретическое значение современного этапа аксиологии в сравнении с классическим весьма скромно. Можно ограничиться тремя моментами современного «аксиологического движения»: вызовом, который аксиология вынуждена была принять со стороны некоторых ведущих философов 20 в.; отдельными направлениями развития классических моделей фундаментальной аксиологии; популяризацией аксиологии в виде развития «прикладных» аксиологических исследований.

Первый момент. Обостренная критическая реакция М.Хайдеггера на достижения классической аксиологии объяснима частично чувством протеста против сложившегося в философии его времени «культа ценностей», частично его собственным «культом бытия», требовавшим в его сознании очистки философского пространства от прежних «идолов», среди которых он счел «идола аксиологического» наиболее претенциозным. Подобно Ницше, он также предпринимает «переоценку всех ценностей», но стремится при этом не к замене призрачных ценностей реальными, а более радикально – к «деаксиологизации» философии и жизни, без которой невозможна их истинная «онтологизация». Согласно Хайдеггеру, само понятие ценности является логически «безопорным»: благо определяется через ценность, которая в свою очередь определяется через благо; таковы же взаимоотношения ценности с понятиями значимости, цели и основания; иначе говоря, аксиология вводит нас в логические круги (Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993, с. 71–72). Будучи, таким образом, в определенном смысле псевдопонятиями, ценности ответственны за псевдосуществование индивида: человечество наивно считает, что любое покушение на них грозит крушением его существования, но «на самом деле ценность как раз и оказывается немощным и прохудившимся прикрытием для потерявшей объем и фон предметности сущего», она ответственна за то, что человек «псевдоживет», все измеряя и просчитывая, и это существование по ценностям сопоставимо с платоновской пещерой, из которой должна быть «извлечена» истинная человеческая экзистенция (там же, с. 56, 210, 361). Отказ же от ценностей означает вовсе не нигилизм, как склонно считать «просвещенное человечество»; напротив, оценивание всего есть «субъективация», которая «оставляет сущему не быть, а – на правах объекта оценки – всего лишь считаться». Потому выступать против ценностей – значит, «сопротивляясь субъективации сущего до голого субъекта, открыть для мысли просвет бытийной истины» (там же, с. 212).

Б.Рассела, напротив, не устраивала в аксиологии как раз та метафизичность, которую у нее решительно отрицал Хайдеггер: проблематика аксиологии всецело вненаучна, т.к. относится лишь к области вкуса (а о вкусах, как известно, не спорят); именно вкусами обусловлены различия в ценностях (хотя кажется, что в область вкуса включается только отношение к устрицам). Более осторожно отношение к ценностям у Л. Витгенштейна, подчеркивавшего их «неопределимость» и релятивность.

Второй момент. Среди трех основных направлений современной фундаментальной аксиологии два – натуралистическое и феноменологическое – продолжают традиции классической аксиологии, тогда как третье, реализующееся в рамках англо-американской аналитической философии, связано с предшествующим периодом более опосредованно.

1. Аксиологический натурализм исходит из постулата (подвергнутого критике еще Мейнонгом и Муром) о том, что вещь обладает ценностью, поскольку она желаема, а не желаема, поскольку обладает ценностью – при разногласиях относительно того, что именно в субъекте претворяет предмет в ценность (потребность или чувство удовольствия). Идеи натурализма отстаивали Перри (ценность как производное от интереса), Ч.Моррис (ценность как производное от нужды), К.Льюис (ценность как «долговременное чувство удовлетворенности»), но наиболее значительная здесь фигура – Дж.Дьюи . В «Теории оценки» (1939) он в значительно большей степени, чем его предшественники, различает объекты, «провоцирующие» ценностное отношение, и сами ценности, побуждения и желания (в желании, лежащем в основе ценностных установок, различаются два уровня – побуждение и интерес, предполагающий, помимо побуждений, еще и знание о желаемом объекте), а также фактуальные и ценностные суждения. К первым относятся: «Мне нравится то-то», «Я люблю то-то», ко вторым: «Это заслуживает внимания», «Этим стоит насладиться» и т.д. Все ценностные суждения – суждения опыта, а потому они, как и научные, подлежат экспериментальной проверке. Включение ценностей в механизмы регуляции поведения весьма распространено в настоящее время: примерами могут служить монография А.Маслоу «К психологии бытия» (1968), где ценность трактуется как избирательный принцип, свойственный любому живому существу (от цыпленка до человека), а также исследование Р.Кеннея «Ценностно-ориентированное мышление» (1992).

2. Последователи феноменологии, напротив, считают ценностные суждения не эмпирическими, но априорно синтетическими, аксиологию же в целом – априористским наукоучением, методологически отличным от эмпирических наук. Среди них выделяется польский философ и эстетик Р.Ингарден, различавший в аксиологическом контексте эстетическое и теоретическое переживания и соответствующие установки (ср. различение душевных переживаний и суждений у Брентано). Эстетическая установка означает такое вхождение в связь с произведением искусства, которое реализуется в особом наслаждении, означающем оценивание без оценочной объективации предмета переживания.

3. Аналитики во главе А.Дж.Айером развивали тезис о недефинируемости ценностных понятий – на основании того, что им не соответствует реальный референт ни в субъекте, ни в объекте ценностной реляции. Реально существует только сам факт оценки, который может в качестве психологического акта изучаться психологией, социального – социологией, языкового – «метааксиологией». Оценочные понятия и суждения, собственно, ничего не означают и не значат и лишь выражают определенные эмоции. Негативистский подход к семантическому аспекту ценностей преодолевается представителями того же направления – ср. Дж.Урмсон, Р.Брандт, а также Р.Хеэр. Последний в «Языке морали» (1952) исследует в полемике с Айером типологические различия фактуальных и ценностных суждений, соотнеся их соответственно с дескриптивными и прескриптивными высказываниями. Он акцентирует различия категорий ценности (включаемой в сферу «желаемого») и интереса. Хеэр задумывается и о статусе существования гипотетически ценных объектов. Наряду с некоторыми другими аксиологами он разрабатывает концепцию «предпочитаемости» – preference (Hare R. Essays on Political Morality. Oxf., 1989, p. 239–242, 84, 117, 133). Хотя аксиология никогда не была в числе приоритетных областей отечественной философии (достаточно упомянуть о критической реакции на «аксиологизм» Баденской школы), среди русских философов можно отметить Н.О.Лосского . В специальной работе «Бытие и ценность» (1931), подвергнув критике основные немецкие аксиологические теории, он предпринял попытку построить ценностную модель на основании теистического персонализма, отстаивая понимание Бога как высшую «самоценность» (совпадение бытия и ценности), как источник всего тварного ценностного мира, который является не субъективным, но устремленным к «полноте бытия» (поэтому в нем можно видеть прямого оппонента Хайдеггера). Нетеистический аксиологический персонализм развивался M.M.Бахтиным , который видел в многообразии индивидов множество «неповторимо ценных личных миров» и настаивал вместе с тем на том, что между этими «ценностными центрами» не может возникнуть никакого противоречия; ценности реализуются только в поступках, в которых можно видеть сущностный диалог «я» и «другого».

Третий момент. О «прикладной» аксиологии правомерно говорить прежде всего в связи с аксиологическими обоснованиями этики. Среди работ этого направления можно отметить монографию Ф. фон Кучеры «Основания этики» (1982), в которой исследуются не только опытная познаваемость и объективность ценностей, но и структурализация всей этической проблематики (в самом широком смысле) осуществляется на основании аксиологического подхода. Ценности, согласно Кучере, суть предельные нормативные основания. Исходя из этого, этика делится на нормативную, ненормативную (описательную) и метаэтику – исследование нормативных суждений.

В философии науки все большее значение придается ценностному аспекту научного познания. Этот аспект науки исследовался И.Лакатосом, а затем Т.Куном, отмечавшим значимость не только объективных, но и субъективных критериев выбора между конкурирующими теориями в истории науки, среди коих немалую роль играли и ценностные. Эти факторы развития науки изучают также С.Тулмин и Лаудан, который в монографии «Наука и ценности» (1984), анализируя иерархическую структуру научных дебатов, различает уровни, соотносимые с фактуальной, методологической и, наконец, аксиологической составляющими. В настоящее время представляется все более затруднительным выделить те области познания, в которых самым активным образом не применялись бы аксиологические установки или по крайней мере термины. Аксиологические публикации переживают очередной бум. Проводится множество конференций и симпозиумов по широчайшему спектру аксиологических проблем. Выпускается большое количество специальных сборников, связанных преимущественно с тематикой социально-политических и культуроведческих «применений» аксиологии; издается специальное международное периодическое издание «Journal of Value Inguire». Вместе с тем возрастающая популярность «прикладных» и «прагматических» аспектов аксиологии в современной культуре «компенсируется» снижением ее статуса среди фундаментальных философских дисциплин (притом не только в англоязычных странах, но и в Германии). Исследователи аксиологии констатируют серьезные проблемы, связанные с ее «теоретическими каркасами», и методологический хаос, который царит в определениях самого понятия «ценность» и трактовке ценностных отношений, не говоря уже о попытках локализации аксиологии в общей структуре философского дискурса.

Литература:

1. Лосский Н.О. Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как основа ценностей. Париж, 1931;

2. Проблема ценности в философии, М., 1966;

3. Ценностные ориентации в гуманитарном познании. К., 1989;

4. Кюнг Г. Брентано, Гуссерль и Ингарден об оценивающих актах и познании ценностей. – «Логос», 1995, № 6, с. 117–126;

5. Огурцов А.П. Аксиологические модели в философии науки. – «Философские исследования», 1995, № 1, с. 7–36;

6. Каган М.С. Философская теория ценности. СПб., 1997;

7. Розов Н.С. Ценности в проблемном мире. Новосибирск, 1998;

8. Шохин В.К. Классическая философия ценностей: предыстория, проблемы, результаты. – «Альфа и Омега», 1998, № 18 (3), с. 283–308;

9. Kraus О. Die Werttheorien. Geschichte und Kritik. Brunn, 1937;

10. Albert E.M. , Kluckhohn С . A Selected Bibliography on Values, Ethics and Esthetics in the Behavioral Sciences and Philosophy. Illinois, 1920–1958;

11. Rokeach M. The Nature of Human Values. N.Y.–L., 1973.

Аксиология - (от др.- греч. аxia ценность, имеющее ценность, ценное и logos слово, знание) - предметно-проблемный раздел философского знания, изучающий место ценностей в реальности, структуру и порядки ценностного мира, критерии ценности, происхождение, сущность, функции, типы и виды ценностей, а также способы познания ценности, оценки и предпочтения.

История аксиологии

Термин “Аксиология ” введен в 1902 г. французским философом П. Лапи, а в 1904 использовался уже в качестве обозначения одного из разделов философии Э. фон Гартманом . Предметной областью А., как философского исследования, являются основания и источники направленности человеческой деятельности и мотивации человеческих поступков - ценностей . До появления А. в качестве самостоятельной дисциплины аксиологическую проблематику философы редуцировали к онтологии (т.е. игнорировали специфику идеального бытия), к гносеологии (т.е. не замечали, что всякое знание предполагает ценность), к социальной философии (когда ценности выводили только из социальных или экономических потребностей), к философии культуры (когда отбрасывали все надкультурное и внеисторическое содержание). С первой половины 20 века аксиология оформилась как самостоятельная философская дисциплина.

Решающую роль в становлении аксиологии сыграла философия ценностей рубежа 19 - 20 вв., ставшая ведущей дисциплиной в рамках философии культуры. В первой половине 20 в. аксиология выделилась в самостоятельную область философского исследования и была признана одной из базовых философских дисциплин. Ныне она является важнейшей частью практической философии . Произошедшая в 20 столетии "аксиологизация" мысли стала необратимой в научном познании, ею обоснована принципиальная неоднородность научного знания. Аксиологические изыскания философии продемонстрировали определяющую роль ценностей во всех сферах деятельности людей.

Историю А в истории философии традиционно принято начинать с Лотце , немецкого физиолога и философа, который в 60-70-е гг. XIX в. теоретически отделил область ценностного определения должного от области явлений действительности (фактов) и области интеллектуальной веры в их постижимость (истин). Тем самым он придал понятию "ценность" категориальный смысл, имеющий значение как для бытия, так и для познания.

Однако, если посмотреть на событие рождения А в более широком социокультурном контексте, можно заметить, что А. конституируется как философская дисциплина в специфических конкретно-исторических условиях философско-интеллектуальной жизни Европы к. 18 -19 вв, характеризующихся исчерпыванием импульсов, заданных Просвещением, осознанием переломности эпохи и необходимости смены вектора развития. Обращение к проблемам аксиологии оказалось в этой ситуации одновременно и симптомом кризиса просвещенческого рационализма и способом его преодоления, свидетельством завершения одной фазы философского развития и в то же время основой возникновения философского знания нового типа.

Выделение предметной проблематики А. как самостоятельной области философского знания было связано: а) с расщеплением понятия бытия в неклассической новоевропейской философии, на "данное" и "заданное" б) с кризисом традиционных ценностей и этики благ, в) с отказом от приоритета науки в познании социокультурных феноменов в антисциентистских концепциях и неустранимостью оценочного в познании в) с пониманием не редуцируемости ценности к идеалу, норме, пользе, интересам и т.п.

На исходе 18 в. стала осознаваться односторонность рационалистической ориентации культуры и начались поиски альтернативного взгляда на человека, его духовный мир, его связи с другими людьми и с природой - так вошли в европейскую культуру французский сентиментализм и предромантическое немецкое движение "Буря и натиск", так английские мыслители обратились к проблемам этики и эстетики, разрабатывая теорию вкуса: французский критик Ш. Батте решительно противопоставил "свету разума" "тепло вкуса", а немецкий философ А. Баумгартен обосновал необходимость построения эстетики как самостоятельной философской дисциплины, хотя и казавшейся ему "низшей", "прикладной" гносеологией.

Подытожило достижения философской мысли эпохи Просвещения учение И. Канта , одновременно заложившее теоретические основы нового исторического типа европейской культуры - Романтизма. И. Кант выявил принципиальные отличия деятельности нравственного "практического разума" и эстетической "способности суждения" от познающего мир чистого разума, тем самым существенно ограничив его права и сферу его действия в культуре. Идя далее по этому пути, Романтизм взрыхлил почву для рождения теории ценности, решительно противопоставив рационализму Просвещения, который абсолютизировал возможности познавательной деятельности мышления, эмоциональную активность духовной жизни человека, и место безликого кантовского "трансцендентального субъекта" заняло переживающее мир Я. Романтизм впервые постиг Историю как закономерную смену одного типа культуры с его специфическими ценностями другим и одновременно признал в Востоке не экзотическую аномалию, какой он казался просветителям, а своеобразный тип культуры, отличный от Западного по воплощенным в нем ценностям, но равноправный европейскому. Историзм романтиков заставил философию выйти за пределы традиционного для нее конструирования онтологической и гносеологической концепций, смещая угол зрения на внепознавательное отношение субъекта к объекту, что и должно было, в конечном счете, привести к осознанию этого отношения как ценностного. Романтическая реакция была протестом от лица ценностей.

Решающую роль в утверждении места ценностного сознания в культуре сыграла философия Ф. Ницше , которая отдалила ценность от онтологии. Ф. Ницше во многом спровоцировал разработку теоретических основ философии ценности. Призывая "разбивать старые скрижали", на которых записано христианское понимание добра и зла , потому, что оно не раскрывает истину, Ф. Ницше критически рассматривает "хорошее и плохое", "доброе и злое" как "противопоставленные ценности", которые "бились на земле тысячелетним смертным боем". Ему необходима такая фундаментальная "критика моральных ценностей", при которой "сама ценность этих ценностей должна быть поставлена под вопрос", чтобы решить проблему ценности.

Г. Лотце выступая с критикой релятивизма и субъективизма в теории познания в середине XIX в. пытался обосновать истинность познания с помощью понятия "объективной значимости" логических и математических истин, установив выше бытия значимость. Он выявил своеобразие феномена ценности, принципиально отличающегося от фактуальности объективного бытия, с его предметными формами. Так в неокантианстве преодолевалось одностороннее онтологическое представление просветителей об однородности предстоящей перед человеком реальности. К ценностям были отнесены благое, прекрасное, справедливое и другие проявления бытия, обращенные "к нашим чувствам, но совершенно не зависимые от нашего произвола", и "приговором нашего чувства устанавливается определенная градация этих ценностей". Именно Г. Лотце начал говорить о "внутренней ценности" духовной жизни, о "ценности чувственных впечатлений", о "ценности развития человека" и "ценности истории" и т. д. В этом разговоре Г. Лотце опирался на принципы романтического сознания, на первые шаги герменевтики и "философии жизни".

Взгляды Г. Лотце развил Г. Коген и его школа в Марбурге. Истинные ценности, согласно Когену, порождает "чистая воля" Истинные ценности, согласно Г. Когену, порождает "чистая воля". Для Когена, ценности связаны с порождающей их "чистой волей" трансцендентального субъекта, при этом само трансцендентальное понимается как основополагание, постоянно заново совершаемое мышлением (в частности, в этике постоянно "переполагается" идея свободы человеческой личности как абсолютный идеал, т.е. ценность). Г. Мюнстерберг видит важнейший акт надындивидуальной воли в признании ценностей. При этом он резко различает ценность и долженствование как трансцендентную и имманентную реальности и предлагает поставить на место философии долженствования философию ценностей.

Но основной вариант трансцендентальной версии А. был предложен Баденской школой неокантианства (В. Виндельбанд и Г. Риккерт). Ученик Г. Лотце, Виндельбанд рассматривает ценности как общезначимые нормы, к-рые образуют общий план всех функций культуры и основу всякого отдельного осуществления ценности., Виндельбанд переводит проблему ценностей на язык философии культуры: в качестве ценностей у него выступают истина, добро и красота, а наука, правопорядок, искусство и особенно религия рассматриваются как ценности-блага культуры, без которырых человечество не может существовать. В отличие от И. Канта, В. Виндельбанд вслед за Г. Лотце считает, что нормы управляют не только нравственными действиями; они также лежат в основе теоретической и эстетической деятельности. Всякая ценность выступает как цель сама по себе, к ней стремятся ради нее самой, а не ради чисто материального интереса, выгоды или чувственного удовольствия. Ни от чего и ни от кого не зависящая и в этом смысле абсолютная значимость (ценности истины, добра и красоты), к которой стремятся ради нее самой, обнаруживается в ценностях-благах культуры (наука, право, искусство, религия, "нормирующие" ценностные содержания) и оборачиваются к познающему, созерцающему и действующему индивиду, выступая как требования долженствования. Носитель ценностей и источник нормотворчества трансцендентальный субъет. Т.е. ценность это не реальность, а идеал , носителем которого является, по В. Виндельбанду, "сознание вообще", "нормальное сознание", т. е. сознание как источник и основа всяких норм .

Риккерт развил неокантианское учение о ценностях как основы теории истинного знания и нравственного действия. В основе науки, согласно Риккерту, лежит воля сверхиндивидуального субъекта, которая хочет истины. Воля, "хотящая естествознания", или воля, "хотящая истории", есть, с его т. зр., необходимое признание безусловно обязательных сверхэмпирических ценностей. Общезначимость науки, как и нравственных императивов, распространяется лишь настолько, насколько распространяется эта воля. Поскольку познание рассматривается как "родственное волению признание или отвержение", то познать это прежде всего занять определенную позицию по отношению к ценностям. Анализируя процесс познания, Риккерт различает субъективную сторону акта суждения (психическое бытие) и его объективное содержание (надбытийное значение, смысл). Значение, или смысл, не есть бытие и предшествует логически всякому бытию. Гл. определение ценности состоит в том, что она есть нечто полностью безотносительное и в этом именно смысле трансцендентное как по отношению к любому бытию, так и по отношению к познающему субъекту. Теория познания, т. обр., есть наука о ценностях как трансцендентных предметах. Он трактовал ценности как принципы бытия, познания и деятельности, считая, что единство "Я" и мира возможно только как единство действительности и ценности. Трансцендентные ценности обнаруживаются в имманентном мире как "смыслы", зафиксированные в культуре как "значимости" (нормативные требования долженствования). Изучаются ценности в науках о культуре с помощью особых идиографических методов, отличных от генерализирующих методов естествознания (наук о природе). В работах 1910-х гг. Риккерт уже стремился различить понятия "нормы" и "ценностей". Ценность, или значимость, по Риккерту, становится нормой только в том случае, если с ней сообразуется некоторый субъект. Вместе с нормой появляется и понятие долженствования, которое принадлежит не трансцендентному, а имманентному миру, будучи связано с волей субъекта. В основе неокантианской А. лежит неустранимый дуализм имманентного бытия и трансцендентного смысла (ценности), который, вступая в соотнесение с субъектом, превращается для него в некий императив долженствование.

Обостренная критическая реакция М.Хайдеггера на достижения классической аксиологии объяснима частично чувством протеста против сложившегося в философии его времени «культа ценностей», частично его собственным «культом бытия», требовавшим в его сознании очистки философского пространства от прежних «идолов», среди которых он счел «идола аксиологического» наиболее претенциозным. Подобно Ницше, он также предпринимает «переоценку всех ценностей», но стремится при этом не к замене призрачных ценностей реальными, а более радикально - к «деаксиологизации» философии и жизни, без которой невозможна их истинная «онтологизация». Согласно Хайдеггеру, само понятие ценности является логически «безопорным»: благо определяется через ценность, которая в свою очередь определяется через благо; таковы же взаимоотношения ценности с понятиями значимости, цели и основания; иначе говоря, аксиология вводит нас в логические круги .

Отказ же от ценностей означает вовсе не нигилизм, как склонно считать «просвещенное человечество»; напротив, оценивание всего есть «субъективация», которая «оставляет сущему не быть, а - на правах объекта оценки - всего лишь считаться». Потому выступать против ценностей - значит, «сопротивляясь субъективации сущего до голого субъекта, открыть для мысли просвет бытийной истины» .

Агностические концепции аксиологии скептически относятся к возможностям аксиологического знания, рассматривая аксиологические аспекты в составе иных видов знания. Для таких концепций свойствен дескриптивизм, когда функционирование и взаимосвязь ценностей описывается в рамках истории или культурологи. Такое же критическое отношение к возможности "чистой" аксиологии имеется у логиков, сводящих всю аксиологию к теориям ценностных суждений.

Главным представителем агностической или критической аксиологии является концепция эмотивизма. Аксиологический эмотивизм распадается на нон-когнитивистов (представителей неопозитивистской философии, связывающих ценности с внутренней убежденностью (А.Дж.Айер)) и тех, кто обосновывает хотя бы лингвистическую рациональность ценностей (Ч. Стивенсон). Подобно интуиционистам, они не приемлют натурализм, соглашаясь с тезисом Дж. Мура о неопределимости оценочных терминов. Причину неопределимости таких терминов они видят, в том, что этим терминам (ни в субъекте, ни вне него) не соответствует что-либо, что могло бы служить для них предметным десигнатом. В силу этого проблема определения природы ценностей снимается как несуществующая (аксиологический нонкогнитивизм). В эмотивизме эмпирически констатируется лишь факт оценки, который в качестве психологического акта исследуется психологией , в качестве социального - социологией , в качестве языкового - метааксиологией. Функция метааксиологии сводится, собственно, к объяснению специфики оценочного языка. Оценочные термины и суждения ничего не значат, выступая лишь как средство выражения эмоциональных установок и пробуждая их у других людей путем внушения. Основная задача метааксиологии состоит, следовательно, в показе иллюзорности самостоятельного предмета аксиологии, а тем самым - в ее упразднении.

Рекомендуемая литература

Шелер М. Избранные произведения, М., 1994;

Николай Гартман. Этика . СПб.:, 2002;

Лосский Н. О. Ценность и бытие // Лосский Н. О. Бог и мировое зло. М., 1994;

Аксиология, или философское исследование природы ценностей. Культурология. ХХ век. Антология. 1994;

Современная западная философия: Словарь. Сост.: Малахов В.С., Филатов В.П., М.,1991; Perry R.B.. Realms of Value. The Critigue of the Human civilization , Н., 1954; Kraft V. Die Ojrundlagen einer wissenschaftlichen Wertlehre. Brunn, 1951.

КАТЕГОРИАЛЬНО-ПОНЯТИЙНЫЙ АППАРАТ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ АКСИОЛОГИИ
Аксиология, являясь самостоятельной наукой, имеет свой собственный категориально-понятийный аппарат (рис. 1). Базовые аксиологические категории и понятия представляют собой строгую и аргументированную внутренне непротиворечивую систему, что позволяет проводить обобщающие теоретические и прикладные исследования, решать практические задачи в различных областях, в том числе в деле воспитания и образования подрастающего поколения, а также в профессиональной подготовке и переподготовке специалистов.
Прежде чем перейти к рассмотрению основных аксиологических категорий и понятий, обратимся к определению понятия «аксиология».
В словаре иностранных слов аксиология (от гр. axia — ценность и logos — учение, слово) трактуется как философское учение о ценностях.
В Новейшем философском словаре под ред. А.А. Грицанова 119| (2003) аксиология — философская дисциплина, занимающаяся исследованием ценностей как смыслообразующих оснований человеческого бытия, задающих направленность и мотивированность человеческой жизни, деятельности и конкретным деяниям и поступкам. В традиционном понимании — это раздел философского знания, однако, являясь одной из фундаментальных проблем для всего гуманитарного и социально-научного познания, анализ ценностей входит в качестве аксиологического компонента не только в философию.

но и во многие социологические, психологические, этнологические и другие концепции.
Сформировавшаяся в начале XX столетия как определенное направление на основе неокантианских учений (В. Виндельбанд, Г. Риккерт), аксиология получила затем широкое распространение в трудах ряда немецких и американских ученых (М. Шелер, Н. Гартман, Д. Дьюи, Р.Б. Перри, С. Псппер. Лишь в 60-е гг. XX в. в отечественной науке были определены место и роль теории ценностей в марксизме, ее значение для развития комплекса наук о человеке и обществе, обозначились перспективы ее развития в единстве гносеологического, социологического и педагогического аспектов (В.П. Тугаринов). В исследованиях философов С.Ф. Анисимова, А.Г. Здравомыслова, Л.П. Буевой, Ю.А. Замошкина, М.С. Кагана, Л.П. Фомина, В. Момова, В.Н. Сагатовского, И.Т. Фролова оформляется категориальный аппарат, который включает понятия «ценность», «ценностный подход», «ценностное отношение», «оценка», «ценностные ориентации».
Содержание понятия «ценность» большинство ученых характеризует через выделение характеристик, свойственных, так или иначе, формам общественного сознания: значимость, нормативность, полезность, необходимость, целесообразность. Утверждается, что возникновение ценности связано, с одной стороны, с предметами, явлениями, их свойствами, способами удовлетворить определенные потребности общества, человека. С другой — ценность выступает как суждение, связанное с оценкой существующего предмета, явления человеком, обществом. Подчеркивается, что ценность — это форма проявления определенного рода отношения между субъектом и объектом.
В последнее десятилетие происходит интенсивное развитие аксиологического подхода. Он становится органическим и необходимым компонентом осмысления устойчивого социального развития (В.И. Бойко, Ю.М. Плюснин, Г.П. Выжлецов), проблемы взаимодействия познания и ценностного сознания (М.С. Каган, Н.С. Розов), изучения феноменологии ценностных систем личности (М.И. Боб-нева, В.Г. Алексеева), формирования нового тезауруса и новой образовательной парадигмы (Н.Б. Крылова, З.А. Малькова, Н.М. Воскресенская), ретроспективного анализа философских и педагогических систем, базисом для сравнительной педагогики, философии образования нового времени (Н.Д. Никандров, З.И. Равкин, В.В. Веселова).
В современном человекознании (философии, психологии, социологии и педагогике) существуют различные подходы и концепции, но общее направление развития теории ценностей обозначено утверждением приоритета общечеловеческого и гуманистического начал в контексте различных культур. В настоящее время, когда идет процесс объединения человечества в решении глобальных проблем современности, теория ценностей переживает свое возрождение в связи с новыми социальными, научно-техническими реальностями действительности, поскольку все большую роль в содержании мироощущения, мировоззрения новых поколений начинают играть категории мира, жизни человека, жизнетворчества. Сейчас как никогда ощущается необходимость междисциплинарного синтеза знаний о человеке как педагогической цели, который, в свою очередь, должен опираться на обновленную философскую картину мира, на общечеловеческие ценности.
В трансляции на педагогическую реальность ценностный (аксиологический) подход позволяет высветить внутреннюю сторону взаимосвязи личности и общества, увидеть личностный аспект ориентации человека на ценности культуры. Для этого необходимо обратиться к понятию «ценностные ориентации», возникшему на стыке ряда наук о человеке и обществе (В.А. Ядов, В.Г. Алексеева, Т.Н. Мальковская, И.В. Дубровина). Это понятие впервые ввел Т. Парсонс. В отечественной науке заметное влияние на развитие педагогической мысли оказало положение В.А. Ядова, утверждавшего, что ценностные ориентации, занимающие высший уровень в диспозиционной системе учителя, определяют его деятельность и поведение, подчиняя себе действие других уровней диспозиционной системы личности.
В цикле философско-социологических дисциплин понятие «ценностные ориентации» соотносится с категориями «норм и ценностей», ценностных систем и социального действия, в цикле конкретно-социологических дисциплин — с мотивацией и управлением деятельностью людей и их объединений, в цикле социально-психологических — с механизмами поведения и деятельности человека и их регуляции, а педагогических — с процессом воспитания, ориентацией личности на социально значимые ценности общества.
Ценностные ориентации — это достаточно сложные образования. Они вобрали в себя разные уровни и формы взаимодействия общественного и индивидуального в личности, определенные формы взаимодействия внутреннего и внешнего для личности, специфические формы осознания личностью окружающего мира, своего прошлого, настоящего, будущего, а также сущности своего собственного «Я».
Ценностные ориентации определяются в Философском энциклопедическом словаре как важнейшие элементы внутренней структуры личности, закрепленные жизненным опытом индивида, всей совокупностью его переживаний и ограничивающие значимое, существенное данного человека от незначимого, несущественного.
Ценностно-ориентационная деятельность (связанная с нравственным воспитанием, регуляцией и саморегуляцией на основе нравственных идеалов и ценностей) невозможна без знаний и умений, самостоятельного, творческого их использования на основе сложившегося опыта, эмоционально-ценностного отношения к знаниям, к людям, к себе. Отсюда и степень образованности (нравственности) поведения человека. Этими же критериями измеряется профессиональная компетентность человека. В основе их содержания находится также интегративная система содержания образования. Таким образом, человек измеряет себя (идентифицирует себя) комплексными и интегративными показателями. Самоидентификация осуществляется на основе внутреннего диалога человека с самим собой. Ценностные ориентации выражают его отношение к жизни и ее целям, к средствам удовлетворения этих целей, к ценностям человека, его жизненной культуре и жизненной философии.
Развитие ценностных ориентации связано с необходимостью разрешения противоречий и конфликтов в мотивационной сфере.
Ценностные ориентации выполняют следующие функции: определение осознания учителем себя как профессионала и как человека; создание критериев оценки социальных, политических, нравственных, социально-психологических и педагогических явлений и процессов.
Кроме того, В.П. Выжлецовым была выделена прогностическая функция ценностной ориентации, заключающаяся в саморегулируемой деятельности целеполагания, в котором будущее создается самим процессом формирования иерархии ценностей.
Ориентация задает общее направление деятельности, а саморегуляция осуществляется с помощью норм. Ценности, как известно, первичны, а нормы вторичны.
Вслед за В. Момовым В.П. Бездухов и А.В. Воронцов утверждают, что ведущей функцией ценностной ориентации является ценностно-ориентирующая, а уж затем прогностическая и регулирующая. Человек сначала ориентируется в мире ценности и только потом, отбирая такие, которые наиболее значимы для него, прогнозирует свое будущее в соответствии с исповедуемыми ценностями.
Ценностно-ориентирующая функция ценностных ориентации выводит студента в сферу мировоззренческого осмысления действительности, своих отношений с миром и людьми, т.е. ценностные ориентации выступают своеобразным «личностным компасом» и становятся основой для разрешения противоречий сознания.
В.П. Бездухов, исходя из положения В.А. Ядова, определяет гуманистическую направленность учителя как систему ценностных ориентации и выделяет ряд специфических функций ценностных ориентации. При этом ученый опирается на положение психологии о деятельности, которая может быть освоена человеком при условии ее осмысления, осознания на уровне понятий, определяющих категориальный аппарат сознания человека. При этом ценностные ориентации, включающие отношение человека к материальной и духовной жизни общества, к социальной и педагогической действительности, не могут быть построены исключительно на эмоциональных оценках. Критерием оценки реализованной деятельности как определенного типа отношений человека к миру, к людям и самому себе является категориальный аппарат его сознания. Этот аппарат (информационное поле сознания — В.А. Ядов, когнитивная ориентация — Ю.Н. Кулюткин, Г.С. Сухобская) определяет мышление ученика или студента, осуществляющего гуманистическую экспертизу межличностных отношений и глобальных проблем современности на социально-мировоззренческом уровне.
Ценностные ориентации являются критерием для оценки результатов, достигнутых в познавательной, преобразовательной, ценностно-ориентированной и иной деятельности учащегося, для межличностных отношений между преподавателем и учеником, обучаемыми и т.д. То есть ценностные ориентации — это уровень, определяющий смысл жизни человека, его позицию по отношению к жизни вообще и к жизни людей. Они соединяют, мобилизуют мотивы, цели и намерения личности.
Чем богаче и теснее общественные и гражданские связи человека с миром, тем больше он нужен людям, обществу; чем в большей степени его дело — общее дело, а труд — творчество; чем острее он заинтересован этим общим делом и чем обнаженнее чувствует свою личную ответственность за выполняемое дело, тем полнее, богаче он живет, тем ярче проявляется его социальная активность.

Методологический принцип детерминизма

Положением, особо важным для теории аксиологизации, является методологический принцип детерминизма.
Тезис «сущность человека есть совокупность общественных отношений» вооружает педагогическую теорию необходимым инструментом познания, ключом к пониманию процессов становления, развития и формирования личности, ее «социального качества».
Личность, ее сознание формируются под влиянием сложного комплекса объективных и субъективных факторов. Этот процесс детерминирован характером общественных отношений, многообразными видами деятельности и формами общения, целенаправленным воспитанием.
Социальная детерминация процесса аксиологизации на ценности общества имеет по крайней мере два аспекта: содержательный и функциональный.
Содержательный аспект зависит от системы ценностей, принятых в обществе. Эволюция ценностей общества происходит постоянно, изменяя приоритеты и иерархию, обесценивая одни и выдвигая другие. Система ценностей общества обусловливает процесс становления ценностных ориентации школьников, проецируется на их сознание и поведение, создавая определенную шкалу ценностей.
Функциональный аспект детерминирует сам процесс присвоения ценностей личностью. Характер присвоения зависит прежде всего от уровня культуры общества.
Философские исследования, изучающие процессы развития и функционирования ценностей в обществе, дают основание считать, что эволюция ценностей подвержена влиянию множества факторов, ведущим среди которых выступает экономическая система общества.
Процесс формирования новых ценностей — длительный процесс, не поддающийся однозначной внешней регуляции, и требуется исторически длительное время, чтобы в первичных социальных группах сформировалась атмосфера, благоприятная для созревания новых ценностей.
В каждую конкретную историческую эпоху изменившаяся человеческая природа выступает как определенный тип личности. Человек как исходный и конечный пункт истории в процессе деятельности постоянно сам себя изменяет и созидает, при этом созидая и творя среду своего обитания — мир культуры. Поэтому процесс освоения культуры общества личностью может быть представлен как процесс локализации всеобщих механизмов осуществления практики в достояние индивидуальной жизнедеятельности и, в свою очередь, восхождение последней к коллективному опыту и закреплению в нем в виде определенных социально-культурных качеств.
Разрабатывая концепцию отношений, В.Н. Мясищев определяет ценностные ориентации как избирательные отношения личности к различным сторонам действительности, представляющим для нее определенную ценность. Он также считает, что ценностные ориентации, являясь результатом интериоризации личностью общественных ценностей, выступают как продукт социальной культуры.
Сложившиеся устойчивые ценностные ориентации проявляются в типе деятельности и поведения, обеспечивают направленность потребностей и интересов. В силу этого ценностные ориентации становятся важнейшим фактором, доминирующим в мотивации поведения, регулирующим и деятельность, и поведение человека через разрешение противоречий между долгом и желанием, нравственными и утилитарными побуждениями. Развитие ценностных ориентации — показатель меры социальной зрелости личности.
Механизм образования ценностных ориентации В.И. Мясищев представляет следующим образом. В своем онтогенетическом развитии личность постепенно усваивает определенные ценности, становясь их носителем. Встречаясь с каким-либо новым объектом, явлением, человек вырабатывает отношение к нему как ценному или неценному с позиции уже закрепленных в его сознании ценностей. Инструментом определения ценности данного явления, средством и способом выражения отношения к нему выступает оценка. В результате целого ряда подобных актов общественные ценности закрепляются в сознании, превращаясь в устойчивые личностные новообразования — ценностные ориентации.
Л.В. Разживина определяет механизм возникновения ценностных ориентации как ряд взаимно продолжавшихся действий: сопоставление представлений; определение меры значимости для себя; планирование следования выбранной ориентации; действия, поступки, поведение; сверка результатов с представлениями о ценностных ориентациях. По ее мнению, по механизму возникновения ценностные ориентации являются высшими психологическими функциями, так как отбираются по личной логике, сопряжены с эмоциональным отношением и становятся движущими силами только в случае интериоризации. Ассимилируя все известные ценности, индивид выстраивает свою систему ценностных ориентации, которая в структуре личности играет интегрирующую роль, функцию личности. Система ее ценностных ориентации становится эталоном, моделью собственного поведения.
Кардинальные изменения в сфере политики, экономики, социальной и культурной жизни общества приводят к переосмыслению и переоценке ценностей. Построение модели ценностных ориентации личности с учетом современных условий и особенностей социальной ситуации развития не должно исходить из произвольных принципов. Оно должно опираться на объективные законы. Поэтому принципиально важным положением для нас в анализе системы ценностных ориентации современного студента, с учетом иерархической системы ценностей общества, явилось признание приоритета общечеловеческих ценностей. В этом случае человек выступает системообразующим звеном всей системы ценностей.
Утверждение гуманистических принципов миропонимания и мироотношения выступает непреложным императивом начала XIX— XX столетий. Глубокий человеческий смысл заложен в утверждении, что абсолютной ценностью обладают как человечество в целом, так и каждый индивидуум в отдельности. Понимание этого составляет ядро гуманизма нашей эпохи.
Курс на демократизацию общества предполагает раскрепощение активности человека не только как производящего агента, добросовестного исполнителя поставленных задач, но и как субъекта, принимающего решения, сознательно организующего свою деятельность, определяющего перспективы совершенствования своего образа жизни, приобщающегося тем самым к судьбам других людей.
Значение же предпринимаемых в этом направлении усилий человека определяется принципами, которыми он руководствуется, ценностями, которые утверждает своей жизнью, качествами, которыми обладает. Никто не может принять ответственность за нравственный облик и образ жизни человека кроме него самого.
Место ценностных ориентации в структуре личности определяет концепция К.К. Платонова, который выделяет в структуре личности четыре подструктуры: биологически обусловленная подструктура — темперамент; свойственные данному индивиду особенности форм психического отражения — эмоции, ощущения, мышление, восприятие, чувства, воля, память; опыт личности — знания, навыки, умения, привычки; направленностьличности — интересы, стремления, идеалы, мировоззрение, убеждения, моральные качества, отношение к другим людям, к себе и труду.
Ценностные ориентации принадлежат к последней из этих подструктур. Однако, определяя место ценностных ориентации личности в верхнем, социально обусловленном «этаже» структуры личности, данная концепция не определяет функции ценностных ориентации в целостной системе личности.
На этот вопрос дает ответ концепция Б.Г. Ананьева. Он подчеркивает, что многообразие связей личности с обществом в целом, с различными социальными группами определяет интраиндивидуальную структуру личности, организацию личностных свойств и ее внутренний мир. Причем из множества социальных ролей, установок, ценностных ориентации лишь некоторые входят в структуру личности.
В качестве логического обоснования построения психологической структуры личности могут быть приняты предложения Б.Г. Ананьева строить структуру личности не по одному, а по двум принципам одновременно: субординационному, или иерархическому, при котором более сложные и более общие социальные свойства личности подчиняют себе более эмоциональные и частные социальные и психофизиологические свойства; координационному, при котором взаимодействие осуществляется на паритетных началах, допускающих ряд степеней свободы для коррелируемых свойств, т.е. относительную автономию каждого из них.
Ценностные ориентации личности в ее общей структуре выполняют роль стратегической линии поведения, функции интегратора различных форм деятельности человека. Б.Г. Ананьев считает, что направленность личности нате или иные ценности составляет ее ценностные ориентации. Для психологии этот центр духовного развития личности выступает как целостная совокупность или система сознательных отношений личности к обществу, группе, труду самой себе.
Эти особенности ценностных ориентации личности подчеркивают и другие психологи. Например, B.C. Мухина утверждает, что личность человека создают ценностные ориентации, которые складываются в его жизненном опыте и которые он проецирует на свое будущее. Именно поэтому столь индивидуальны ценностно-ориентационные позиции людей, и именно поэтому личность есть индивидуальное бытие общественных отношений. Ценностные ориентации — глобальная психологическая характеристика личностей. В процессе онтогенеза личность присваивает общественно значимые ценности через социальные нормы и установки. В процессе развития она строит собственные ориентации, которые отстаивает в жизненных коллизиях.

Психологический аспект ценностных ориентации

Психологический аспект ценностных ориентации состоит, по мнению О.И. Зотовой и М.Ш. Бобневой, в том, что именно здесь, как в фокусе, сходятся различные точки зрения на теорию личности.
Ценностные ориентации являются важнейшими компонентами структуры личности, в них как бы концентрируется жизненный опыт, накопленный личностью в ее индивидуальном развитии. Это тот компонент структуры личности, который представляет собой некоторую ось сознания, вокруг которой вращаются помыслы и чувства человека и с точки зрения которой решаются многие жизненные вопросы. Эти исследователи считают, что ценностные ориентации представляют собой важнейший компонент структуры личности, который определяет ее поведение и отношение к окружающему миру.
Большинство исследователей-психологов считает, что понятие ценностной ориентации позволяет рассматривать личность как систему социальных по происхождению ценностных отношений к миру, они становятся едва ли неосновными при социально-психологическом анализе личности. Такой подход отражает поиск целостной характеристики, которая составляет сущность личности. А эта характеристика не может не удовлетворять как минимум двум требованиям: быть важнейшей функцией социальной среды и отношений к формированию личности и открывать внутренние тенденции и механизмы ее существования.
Для раскрытия педагогических сущностных характеристик процесса ориентации студентов на ценности познания, ценности профессии необходимо обратиться к соотнесенности ряда терминов, стоящих в одном ряду с ценностными ориентациями: потребности, установки личности, ее интересы. Особое значение в этом плане имеет связь ценностных ориентации с направленностью личности.